Самодержавие на переломе. 1894 год в истории династии

Во время состоявшейся 23 декабря следующей аудиенции министра финансов император дал отрицательный ответ по поводу Иващенкова. По словам Витте, Николай II назвал «главную причину» своего решения: если на посту министра путей сообщения окажется товарищ министра финансов, то все начнут усматривать в действиях нового главы МПС влияние его бывшего непосредственного начальника. К тому же, как отметил в воспоминаниях Витте, государь признался, что не испытывает к Иващенкову приязни и «вообще ему его не хочется назначать». А потому он по-прежнему склоняется в пользу Кази[376].

Разумеется, отсутствие симпатии вряд ли в данном случае имело значение, если император уже определился с кандидатурой нового руководителя МПС. Однако восприятие товарища министра финансов все же играло определенную роль при оценке его шансов пойти на повышение. Иващенков даже внешне не тянул на министра. В воспоминаниях Путилова подчеркивается «бесцветность» товарища Витте, являвшегося «человеком неглупым, работящим, но без большой инициативы и вообще скорее исполнителем, нежели руководителем». Такая «бесцветность» чувствовалась и в его внешности: «Даже самая фигура Иващенкова, – отмечал Путилов, – выше среднего роста, довольно полная с одутловатым, обросшим бородою лицом и несколько шамкающей речью, свидетельствовала о его посредственности и не внушала большого доверия» [377].

Государь был совершенно прав в том, что назначение Иващенкова на место Кривошеина стало бы восприниматься исключительно как расширение сферы влияния Витте. Через два дня Шереметев фактически слово в слово повторил подобное опасение – только уже как вроде бы нейтрализованную угрозу. Он отметил, что намерение сделать Министерство путей сообщения департаментом Министерства финансов, вероятно, «не удается»[378].

Отражение изложенного разговора в воспоминаниях Витте и на этот раз косвенно подтверждается сведениями из дневника Богданович. 24 декабря, то есть на следующий день после того, как Николай II высказал Витте несогласие с его кандидатурой и подтвердил свой выбор Кази, чету Богдановичей посетил Куломзин. Управляющий делами Комитета министров буквально с порога заметил, что «поспешил прийти», ибо «только что убедился, что м[инистро]м и [утей] с [общения] не будет». При этом он высказал мнение, что освободившийся пост займет Кази. Сославшись на неназванный источник, Куломзин рассказал Богдановичам о намерении императора «до назначения кого-либо» обсудить этот вопрос с Александром Михайловичем, а Кази, как известно, – «приятель» великого князя. Гость салона генеральши не сомневался в положительном решении государя по кандидатуре Кази. И хотя управляющий делами Комитета министров «резко говорил» в адрес Кази, он подчеркнул свою готовность изменить мнение о бывшем управляющем Балтийским заводом, «раз он будет назначен». О собственных перспективах занять место Кривошеина Куломзин заметил, что определенные шансы на то имелись «вскоре по смещении» проштрафившегося министра, причем тогда, когда император находился в Царском Селе. Теперь же, когда государь вернулся в Петербург, шансов у Куломзина нет никаких, так как «здесь у него много врагов»[379].

Куломзин уже давно стоял в очереди за портфелем министра путей сообщения. В воспоминаниях он поведал, что цесаревич Александр предлагал его в товарищи главе МПС К. Н. Посьету, когда в 1880 г. товарищ министра Н. Н. Селифонтов первый раз покинул свой пост (Селифонтов занимал эту должность еще раз в 1885–1889 гг.). Уже будучи императором, Александр III дал понять Посьету, чтобы тот готовил Куломзина «на свое место». Но министр «наотрез от этого отказался», объяснив свою позицию «дурным характером» Куломзина.

После отставки с поста министра путей сообщения Гюббенета в январе 1892 г. Александр III вновь рассматривал кандидатуру Куломзина как потенциального руководителя МПС. Об этом мемуарист узнал при неожиданных обстоятельствах. 1 марта 1892 г., покидая Петропавловский собор после отслуженной там панихиды по погибшему в этот день 11 лет назад Александру II, Черевин, «сильный тогда при особе императора в качестве начальника его охраны», нарочито «громко, на всю публику» обратился к Куломзину. Он сказал, что «слышал» про готовившееся назначение Куломзина министром путей сообщения, однако «он не советует принимать» это предложение. Управляющий делами Комитета министров, вероятно, обескураженный выходкой Черевина, отвел начальника дворцовой охраны в сторону и сказал, что не имеет видов «на столь выдающееся положение», не ощущает себя подготовленным к нему и просит поспособствовать отклонению его кандидатуры.