Самодержавие на переломе. 1894 год в истории династии

В.И. Ковалевский, занимавший в рассматриваемое время пост директора Департамента торговли и мануфактур Министерства финансов, то есть бывший подчиненным Витте, в воспоминаниях, написанных в советское время, пытался представить отстраненный взгляд на это министерское назначение, но у него это не вполне получилось. Поскольку Кази «пользовался расположением» императора, утверждал мемуарист, Витте с ним «очень считался» и вместе с тем «в душе побаивался». Поэтому министр финансов помешал назначению Кази сначала государственным контролером (такого не было, здесь Ковалевский явно ошибается), затем – главой ведомства путей сообщения. В первом случае Витте напугали намерения Кази в случае получения этой должности составить себе «полную картину того, как живет и управляется Россия», какие в стране «переживания и настроения», «на благо или во вред населению» работают министерства. Витте тогда «все это принял к сведению». А после отставки Кривошеина министр финансов предложил Марии Федоровне посодействовать назначению на освободившийся пост Хилкова, и вдовствующая императрица отнеслась к кандидатуре князя «очень благосклонно»[388]. То есть Ковалевский, объясняя выбор Хилкова, просто повторяет аргументацию Витте, которую тот изложил в своих воспоминаниях.

Совершенно очевидно, что главная заслуга в этом кадровом решении Николая II принадлежала Марии Федоровне: недаром выбор в пользу Хилкова был сделан после возвращения императора из Царского Села в Петербург. По словам Путилова, Хилков являлся человеком, «лично известным вдовствующей императрице и пользовавшимся ее расположением»[389]. Об этом же, как показано выше, свидетельствовал в воспоминаниях и Витте. О близости к Марии Федоровне Хилкова еще в бытность его главным инспектором железных дорог говорится и в воспоминаниях Куломзина[390]. Несомненно, мнение вдовствующей императрицы оказалось решающим при первом министерском назначении нового государя. Приведенная реконструкция событий наглядно восстанавливает хронику того, как оно возобладало над попытками других влияний на Николая II.

В деле Кривошеина и в истории с назначением Хилкова министром путей сообщения уже просматривается характерная императорская стилистика, которая впоследствии неоднократно проявлялась при решении Николаем II самых разных проблем. Такая стилистика представляла собой сложное сочетание волевых импульсов с четким осознанием желаемого конкретного результата, максимальное использование аппаратного ресурса и, наконец, внешние влияния. Причем эффективность таких влияний возрастала по мере того, как реализация задуманного государем подходила к завершению, а сам он начинал утрачивать интерес к делу. В конкретном случае с «наследником» Кривошеина доведение всей комбинации до конца произошло во многом с подачи Витте и Марии Федоровны. Кстати и в дальнейшем именно эти фигуры – когда-то порознь, когда-то в той или иной взаимосвязи – проводили выгодные им решения, воспользовавшись ходами, проделанными до того самим императором.

Ни один из тезисов В. Л. Степанова (кроме разве что нового обретения Победоносцевым возможности влиять на императора) – во всяком случае, на материале первых двух месяцев царствования Николая II (а до того – на фактах биографии цесаревича) – не соответствует действительности. Это обстоятельство лишний раз доказывает недопустимость выстраивания каких бы то ни было объяснительных схем, отталкивающихся от примитивного противопоставления либеральных и консервативных идей, начинаний и персон в рассматриваемую эпоху. Живая политическая история этого времени казуальна и ситуативна, она сложена в результате запутанной комбинаторики моментов истины, каждый из которых нуждается в отдельном осмыслении. Только тогда завуалированная и замаскированная кадровыми перемещениями (и, как может показаться, только в них и заключавшаяся) идеологическая составляющая внутренней политики самодержавия может быть адекватно расшифрована.

Глава 5 Ориентиры нового царствования: от идеологической неопределенности к «бессмысленным мечтаниям»

Идеология царствования Николая II – неукоснительное продолжение курса Александра III – была впервые публично предъявлена обществу в речи, произнесенной 17 января 1895 г. в Зимнем дворце перед собравшимися там депутациями[391]. Между тем, как следует из приведенного выше материала, на протяжении почти трех месяцев, с момента кончины Александра III 20 октября 1894 г. и до указанного выступления перед депутациями, император никак не выказывал своего политического кредо. В результате на протяжении всего этого времени общественное мнение пребывало в неопределенности по поводу того, какого направления станет придерживаться новый государь: последует ли его политика в русле, заданном отцом, или же возвратится к начинаниям, прервавшимся со смертью деда.