Самое необходимое

— Так-так. Вижу, что ты в недоумении. — И Алан свел ладони вместе, осторожно сворачивая букет. Это было легко — пожалуй, даже слишком легко. Пора покупать новый экземпляр фокуса с цветком; их хватает ненадолго. Пружина в этом уже стала растягиваться, а яркая разноцветная бумага скоро начнет рваться.

Он снова раскрыл ладони, улыбаясь теперь более естественно. Букет исчез — опять превратился в маленький пакетик под браслетом его часов. Брайан Раск не улыбнулся в ответ; его лицо вообще было лишено всякого выражения. Остатки летнего загара не могли скрыть ни бледности, ни того, что кожа на лице была в том необычном состоянии, какое бывает при половом созревании: гроздь маленьких прыщиков на лбу, один побольше — в уголке рта, тени по обеим сторонам носа. Лиловатые тени были у него и под глазами, словно последний рат он высыпался давным-давно.

Этот парнишка явно не в порядке, подумал Алан. Что-то в нем здорово треснуло, если вообще не сломалось. Вариантов было два: или Брайан Раск видел того, кто учинил разгром в доме Джерзиков, или он сделал это сам. Любая из двух вероятностей была достаточно поганой, но если речь идет о второй, то Алан с трудом мог представить себе размер и тяжесть вины, которая сейчас должна давить на этого мальчишку.

— Отличный фокус, шериф Пэнгборн, — совершенно бесцветным голосом произнес Брайан. — Правда.

— Спасибо... Рад, что тебе понравилось. Брайан, ты знаешь, о чем я хотел бы с тобой поговорить?

— Я... Кажется, знаю, — сказал Брайан, и Алана неожиданно охватила уверенность, что мальчишка сейчас сознается в битье стекол. Прямо здесь, на углу, сознается, и Алан сделает громадный шаг к раскрытию загадки того, что произошло между Нетти и Уилмой.

Но Брайан ничего больше не сказал. Он лишь поднял на Алана свои усталые, слегка покрасневшие глаза.

— Что произошло, сынок? — спросил шериф все тем же спокойным тоном. — Что произошло, когда ты был возле дома Джерзиков?

— Не знаю, — сказал Брайан. Голос его был все таким же бесцветным. — Но мне снилось это прошлой ночью. И в ночь на воскресенье — тоже. Мне снилось, как я иду к тому дому, только во сне я видел, от чего на самом деле был весь этот шум.

— И что это было, Брайан?

— Монстр, — сказал Брайан. Его голос не изменился, но в каждом глазу появилось по большой слезинке, повисшей на нижней реснице. — Во сне вместо того, чтобы уехать, как я сделал наяву, я стучался в дверь, дверь открывалась, и там был монстр, и он... он... съедал меня. — Слезинки задрожали и медленно скатились по раздраженной коже щек Брайана Раска.

Да, пожалуй, подумал Алан, может быть и такое — простой испуг, испуг того рода, какой может испытать маленький ребенок, не вовремя открывший дверь в спальню и увидевший, как трахаются его мать и отец. Он думает, что они дерутся, потому что он слишком мал и не знает, как выглядит трахающаяся парочка. А если они производят много шума, он даже может подумать, что они пытаются убить друг друга.

Но...

Но что-то тут было не так. Что-то не так, и все. Казалось, парнишка лжет напропалую, несмотря на его затравленный взгляд, так и говорящий: «Я хочу рассказать вам все». Что это могло значить? Алан точно не знал, но опыт подсказывал ему, что скорее всего Брайан знал того, кто бросал камни. Может, это был кто-то, кого Брайан считал нужным защищать. Или, может быть, метатель камней знал, что Брайан его видел, а Брайану было это известно. Возможно, парнишка просто боялся мести.

— Кто-то накидал камней в дом Джерзиков, — произнес Алан тихим и (как он надеялся) успокаивающим голосом.

— Да, сэр, — сказал Брайан еле слышно. — Наверно, так. Наверно, это могло быть такое. Я думал, они дерутся, но, может быть, это кто-то швырял камни. Бах, бух, тарарах.

Ритм похож па «Пурпурную банду», подумал Алан, но вслух говорить не стал.

— Ты решил, что они дерутся?

— Да, сэр.

— Ты действительно так подумал?

— Да, сэр.

— Ну что ж, — вздохнул Алан, — теперь ты знаешь, что это было. И ты знаешь, что это — поганая выходка. Швырять камни кому-то в окна — довольно серьезное дело, даже если из этого не следует ничего больше.

— Да, сэр.

— Но на сей раз кое-что еще последовало за этим. Ты ведь знаешь, что именно, Брайан?

— Да, сэр.

Эти глаза, смотрящие со спокойного, бледного лица... Алан начал понимать две вещи: этот парнишка хотел рассказать ему, что произошло, но почти наверняка он этого не сделает.

— Ты выглядишь очень невеселым, Брайан.

— Да, сэр.

— «Да, сэр»... Это означает, что ты действительно невесел?

Брайан кивнул, и еще две слезинки скатились по его

щекам. Алан испытывал два сильных и противоречивых чувства: глубокую жалость и дикое раздражение.

— Расскажи мне, почему ты невесел, Брайан.

— Мне всегда снились чудесные сны, — еле слышно заговорил Брайан. — Они были глупые, но все равно хорошие. Про мисс Ратклифф, мою учительницу по коррекции речи. Теперь я понимаю, это было глупо. Но раньше я этого не знал и было лучше. И знаете что? Я еще кое-что знаю теперь.

Его темные, ужасно грустные глаза встретились со взглядом Алана.