Самое необходимое

— Вот это здорово, — уважительно сказал Шон, и Алан про себя целиком с ним согласился. Получилась замечательная вариация фокуса, которым он годами потчевал ребятишек, но вряд ли так выйдет с новым экземпляром «Цветка с сюрпризом». С новой пружинкой такое медленное таинственное исчезновение уже не получится.

— Благодарю, — сказал он и в последний раз засунул сложенный букетик под браслет часов. — Если не хочешь букет, как насчет четвертака?

Алан наклонился и небрежно вытащил монетку в двадцать пять центов у Шона из носа. Мальчик ухмыльнулся.

— Ох, я совсем забыл — ведь сейчас кока-кола стоит семьдесят пять центов, верно? Инфляция. Ладно, нет проблем. — Он вытащил вторую монетку у Шона изо рта, а третью — из собственного уха. К этому времени улыбка Шона начала потихоньку таять, и Алан понял, что ему лучше побыстрее перейти к делу. Он сложил три монетки столбиком на столике возле кровати.

— Попьешь, когда тебе станет получше, — сказал он.

— Спасибо, мистер.

— Не стоит, Шон.

— Где мой папа? — спросил Шон слегка окрепшим голоском.

Вопрос показался Алану странным. Он ожидал, что Шон прежде всего спросит про мать. Ведь мальчику всего семь лет.

— Он скоро придет сюда, Шон.

— Хорошо бы. Я хочу, чтобы он пришел.

— Я знаю, — сказал Алан, помолчал и добавил: — И мама скоро будет здесь.

Шон обдумал это, а потом медленно и четко покачал головой. Подушка легонько зашуршала.

— Нет, не придет. Она слишком занята.

— Слишком занята, чтобы прийти навестить тебя? — спросил Алан.

— Да, она очень занята. Мама на свидании с Королем. Вот почему я больше не могу приходить к ней в комнату. Она запирает дверь, надевает свои темные очки и навещает Короля.

Алан увидел перед собой миссис Раск, отвечавшую допрашивающим ее полицейским. Голос вялый и отрешенный. На столике рядом с ней — пара темных очков. Кажется, она не в силах оставить их в покое; одной рукой все время играет с ними. Она отдергивает руку, словно боясь, что кто-то заметит это, но проходит всего несколько секунд, и ее рука сама тянется к ним. Тогда он подумал, что она, наверно, в шоке или под действием транквилизаторов. Теперь он не знал. Не знал он и спрашивать ли ему Шона про Брайана или же пойти по этой новой дорожке. Или это — та же самая дорожка?

— Вы не настоящий фокусник, — сказал Шон, — вы полицейский, да?

— Угу.

— Вы из полиции штата? С такими синими машинами, которые быстро ездят?

— Нет... Я шериф округа. Обычно я езжу на коричневой машине со звездой на боку, и она ездит довольно быстро. Но сегодня я езжу на своем стареньком фургоне, который все время забываю продать. — Алан ухмыльнулся. — Он ездит очень медленно.

Это вызвало некоторый интерес.

— А почему вы не ездите на вашей коричневой полицейской машине?

«Чтобы не спугнуть Джилл Мислабурски и твоего брата, — подумал Алан. — Не знаю, как насчет Джилл, но с Брайаном это, кажется, не сработало».

— Честно говоря, я не помню, — сказал он. — Сегодня такой трудный и длинный день.

— Вы такой шериф, как в «Стволах у молодых»?

— Угу, наверно. Что-то вроде того.

— Мы с Брайаном брали этот фильм напрокат и смотрели. Классное кино. Мы хотели пойти посмотреть «Стволы у молодых-два», когда он шел в «Волшебном фонаре» в Бриджтоне прошлым летом, но мама нас не пустила, потому что это картина для взрослых. Нам не позволяют смотреть фильмы для взрослых — только иногда папа разрешает... По видику. Нам с Брайаном здорово понравились «Стволы у молодых». — Шон замолк, и глаза у него потемнели. — Только это было до того, как Брайан купил вкладыш.

— Какой вкладыш?

В первый раз во взгляде Шона промелькнуло подлинное чувство. Это был ужас.

— Бейсбольный вкладыш. Совсем особый.

— О, вот как? — Алан вспомнил о сумке-холодильнике и бейсбольных вкладышах — обменный фонд, назвал их Брайан, — в ней.

— Брайану нравились бейсбольные вкладыши, да, Шон?

— Да. Этим он его и взял. Я думаю, он использует разные вещи, чтобы забирать разных людей.

Алан подался вперед.

— Кто, Шон? Кто его забрал?

— Брайан убил себя. Я видел, как он это сделал. В гараже.

— Я знаю. Мне очень жаль.

— Сзади из головы у него вылетела какая-то жижа. Не просто кровь. Жижа. Она была желтая.

Алан не знал, что сказать. Сердце у него в груди стучало медленно и тяжело, во рту пересохло, как в пустыне, и он чувствовал резь в желудке. Имя его сына звенело у него в мозгу как похоронный колокол под чьей-то идиотской рукой посреди ночи.

— Мне так жалко, что он сделал это, — сказал Шон странноватым, рассудительным тоном, но в каждом его глазу заблестело по слезинке. Слезы набухли и покатились по его бледным щекам. — Мы теперь не посмотрим вместе «Стволы у молодых-два», когда он появится на кассетах. Мне придется смотреть одному, а это будет совсем не то без глупых шуток Брайана. Я знаю. Совсем не то.

— Ты любил своего брата, да? — хрипло спросил Алан. Он потянулся через поручни кровати. Ладошка Шона Раска скользнула в его ладонь и крепко сжала ее. Она была горячая. И маленькая. Очень маленькая.