Самое необходимое

— Ага. Брайан хотел играть за «Ред сокс», когда вырастет. Он говорил, что научится броску «сухой лист» не хуже Майкла Боддикера. Теперь уже никогда не научится. Он сказал, чтобы я не подходил ближе, а то я весь выпачкаюсь. Я плакал, мне было страшно. Это было совсем не как в кино. Это был наш гараж.

— Я знаю, — сказал Алан. Он помнил машину Анни. Разбитые стекла. Огромные черные пятна крови. Это тоже было не как в кино. Алан заплакал и сквозь слезы выдавил: — Я знаю, сынок.

— Он сказал, чтобы я пообещал, и я обещал, и я сдержу слово. Я буду держать его всю жизнь.

— Что ты обещал, сынок?

Алан вытер лицо свободной рукой, но слезы все текли. Мальчик лежал перед ним с личиком почти такого же цвета, как наволочка на подушке, где покоилась его головка; мальчик видел, как брат покончил с собой, видел, как его мозги ударились о стенку гаража, будто сгусток свежих соплей, а где была его мать? Он сказал, на свидании с Королем. Она запирает дверь, надевает свои темные очки и идет на свидание с Королем.

— Что ты обещал, сынок?

— Я хотел поклясться маминым именем, но Брайан не разрешил мне. Он сказал, что я должен поклясться собой. Потому что он забрал ее тоже. Брайан сказал, он забирает всех, кто клянется чужим именем. Вот я и поклялся собой, как он хотел, но Брайан все равно сделал так, что ружье хлопнуло.

Шон уже плакал громче, но сквозь слезы честными глазенками смотрел на Алана.

— Это была не просто кровь, мистер шериф. Это была другая жижа. Желтая жижа.

Алан сжал его ладошку.

— Я знаю, Шон. Что твой брат хотел, чтобы ты обещал?

— Может быть, Брайан не попадет в рай, если я скажу.

— Попадет. Я обещаю тебе. А я — шериф.

— А шерифы нарушают свое слово?

— Они никогда не нарушают слова, если дают его маленьким ребятишкам в больнице, — сказал Алан. — Шерифы не могут нарушить такое слово.

— Они попадут в ад, если нарушат?

— Да, — сказал Алан. — Это точно. Они попадут в ад, если нарушат.

— Вы клянетесь, что, даже если я скажу, Брайан попадет на небо? Клянетесь своим именем?

— Клянусь. Своим именем, — сказал Алан.

— Ладно, — тихонько вздохнул Шон. — Он заставил меня пообещать, что я никогда не пойду в этот новый магазин, где он купил тот особый вкладыш. Он думал, что на нем Сэнди Кауфакс, но там был совсем другой. Другой игрок. Вкладыш был старый и весь грязный, но, по-моему, Брайан этого не знал. — Шон помолчал немного, о чем-то задумавшись, а потом продолжал своим спокойным, рассудительным голоском: — Он однажды пришел с грязыо на руках. Он смыл грязь, а потом я слышал, как он плакал у себя в комнате.

Простыни, подумал Алан. Простыни Уилмы. Значит, это был Брайан.

— Брайан сказал, что «Самое необходимое» — отравленное место, и что он сам отравленный, и что я никогда не должен туда ходить.

— Брайан сказал так? Он сказал: «Самое необходимое»?

— Да.

— Шон... — Он смолк на полуслове и задумался. Электрические искорки взрывались голубыми молниями у него в мозгу.

— Что?

— Твоя... Твоя мать купила темные очки тоже в «Самом необходимом»?

— Да.

— Она говорила тебе, что купила их там?

— Нет. Но я знаю. Она надевает темные очки и вот так идет на свидание с Королем.

— Каким Королем, Шон? Ты знаешь?

Шон посмотрел на Алана так, словно тот свихнулся:

— Элвисом. Он же — Король.

— Элвис, — пробормотал Алан. — Ну конечно... Кто же еще?

— Я хочу, чтобы пришел папа.

— Я знаю, родной. Еще несколько вопросов, и я оставлю тебя в покое. И ты заснешь, а когда проснешься, твой отец будет здесь. — Он очень надеялся на это. — Шон, а Брайан сказал, кто этот отравленный человек?

— Да. Мистер Гонт. Тот, кто держит магазин. Он — отрава.

Теперь мысли Алана перескочили на Полли — Полли,

сказавшую после похорон: «Я думаю, все дело в том, чтобы обратиться к правильному врачу... Доктор Гонт. Доктор Лиланд Гонт».

Он увидел, как она держит серебряный шарик, который купила в «Самом необходимом», чтобы ему было видно, но... как заслоняет его рукой, словно защищает, когда он пытается дотронуться до него. На ее лице в это мгновение появляется выражение, совершенно непохожее на Полли. Выражение злобной подозрительности собственницы. И потом, позже, она говорит резким, дрожащим, полным слез голосом, тоже так непохожим на нее: «Как тяжело понимать, что лицо, которое ты думала, что любишь, всего лишь маска... Как ты мог это делать у меня за спиной?.. Как ты мог?»

— Что же ты ей сказал? — пробормотал он, не отдавая себе отчета в том, что схватил одной рукой больничное покрывало и медленно сжимает его в кулаке. — Что ты ей сказал? И как же ты заставил ее в это поверить?

— Мистер шериф? С вами все в порядке?

Алан заставил себя разжать кулак.

— Да... все нормально. Ты уверен, что Брайан сказал — мистер Гонт, а, Шон?

— Да.

— Спасибо. — Алан наклонился через поручень, взял ладошку Шона и поцеловал его в прохладную бледную щеку. — Спасибо, что поговорил со мной. — Он отпустил руку мальчика и встал.