Самое ужасное путешествие

Когда я сегодня утром бросил взгляд на термометр, то сперва не поверил своим глазам, протер их и взглянул снова, но ошибки не было – он показывал +0,5 °C, то есть впервые после выхода к полюсу выше точки замерзания (в тени, конечно). Никому не понять, что это для нас означает! Мы пытаемся обратить все в шутку, но на самом деле, если мы и сможем смеяться над нашим жалким положением, то очень нескоро. Мы промокли насквозь, промокли палатки, спальные мешки, а в них вся наша жизнь, недаром мы так их лелеем; бедные пони намокли и дрожат гораздо больше, чем обычно при температуре градусов на пятьдесят ниже. Сани, вернее, те их части, что мы вытащили из-под снега, мокрые, еда мокрая, мокрое все на нас, около, вокруг, мы сами и наша холодная липкая одежда. По палаточным стойкам бежит вода и внизу, соприкасаясь со снегом, замерзает. Каждый из нас возлежит в ванне, в которую тепло его тела превратило снег на полу. В нее стекают ручейки воды. Но пока наши теплые тела здесь, вода не замерзает, и мешки жадно ее впитывают. Когда мы выползаем из них, чтобы сделать самые необходимые дела – наполнить котел для следующей еды, откопать лошадей или покормить их, – снег облепляет нас с ног до головы. Это непривычные несомые ветром снежинки, вроде песка, а большие рыхлые хлопья, которые немедленно тают и струйками бегут вниз. Сугробы замечательные, но все остальное неописуемо мерзко. Больше всего я страдаю за наших несчастных животных и благодарю Всевышнего за то, что бедный старина Виктор избежал этой напасти. Сегодня я занялся починкой пары полурукавиц, ели мы вместо трех раз два. Подобная бездеятельность в момент, когда все рвутся в путь, мучительна для большинства участников экспедиции, но больше всех страдает капитан Скотт. Хорошо еще, что он делит палатку с доктором Биллом (Уилсоном): тот влияет на окружающих умиротворяющее, и в трудных случаях жизни лучше соседа не найти»[23].

«Четверг, 7 декабря. Лагерь 30. Пурга продолжается. Положение становится серьезным. Корма, и то не полный рацион, после сегодняшнего дня остается всего на один день. Завтра надо идти или придется пожертвовать лошадьми. Это еще не беда: с помощью собак можно будет продвинуться дальше, но хуже всего то, что мы сегодня уже попользовались частью той провизии, которая, по расчету, должна расходоваться на леднике. Первая вспомогательная партия сможет идти не более двух недель с сегодняшнего дня»[11].