Самозванка

– Твоя бабушка, – говорю я. – В первый день, когда она попросила тебя провести мне экскурсию…

Он опускает глаза к полу.

– Абуэла никогда не отличалась особой проницательностью.

– А история с твоим охотничьим луком?

– Просто повод выманить тебя в монастырь, разговорить в безопасной обстановке. И подружиться с тобой.

Горло сдавливает сильный спазм. Я не могу дышать.

Он первый, кого я поцеловала.

И он притворялся.

Кол берет меня за обе руки.

– Фрей, ты оказалась совершенно не такой, как я ожидал. Я просто не понимал, в чем причина.

Я отстраняюсь и поспешно встаю. От слишком быстрого подъема у меня кружится голова, и я выставляю руку, чтобы удержаться на ногах, – ладонь касается одного из пластиковых контейнеров, хранящих смерть.

– Но тот поцелуй был настоящим, – произносит он.

Теперь его слова не имеют никакого значения.

Все это время его бабушка и мать были в сговоре с Колом. Они смеялись за моей спиной, пока я считала его своим другом.

Я урод, выросший в семье уродов. И в этом мире у меня всего одно предназначение.

– Мне нужно вернуться домой. Моя сестра в беде, я должна ее спасти.

С кружащейся головой я бреду по проходу между полками, заставленными оружием. Кол что-то кричит вдогонку, но мне все равно. Я не могу ему доверять.

Ноги ступают на лестницу. Та шатается под моим весом, когда я взбираюсь по ней навстречу запахам леса и жизни.

Мне нужно вернуться в Шрив – немедленно. У моей сестры никого нет, кроме меня, а она считает меня погибшей.

– Фрей! – окликает меня сзади Кол.

Называть ему свое имя было ошибкой. Таким же безумием, как бросать ради него свою сестру и свой дом.

Подтянувшись, я выбираюсь из дверного проема наружу и вдыхаю полной грудью свежий воздух. Небо над моей головой расчерчено темными ветками.

– Не двигаться! – раздается голос со стороны деревьев. – Мы не хотим причинять тебе боль, но сделаем это, если придется.

Захват

Их четверо.

Они стоят на коленях вокруг кратера, направив на меня ружья. Их костюмы-невидимки неразличимы на фоне леса, только от тел исходит тепло.

Но я ничего не вижу перед собой, глаза мне застилает злость и предательство. Намереваясь сжечь чужаков дотла, я бросаю свой нож по широкой дуге. Тот взрывается ревом лишь на долю секунды…

А после, чихнув, падает в кучу листьев на земле и затихает.

Конец аккумулятору.

Впрочем, как и мне.

Однако солдаты не спешат открывать огонь. Наверное, думают, что я отшвырнула нож в знак капитуляции.

– Руки вверх! – кричит один из них.

Я подчиняюсь, а сама в это время обшариваю взглядом землю в поисках какого-нибудь оружия. Кругом лишь ветки, листья и камни. Ничего, что сравнилось бы по силе с четырьмя направленными на меня сверху ружьями.

– Мы знаем, Кол Палафокс у тебя! – выкрикивает самая главная из них. – Передай его нам, сейчас же.

Я поднимаю к ней голову. Откуда им известно, что Кол здесь?

А после слышу звук шагов по лестнице у себя за спиной.

– Не высовывайся! – шиплю я.

– Зура? – откликается тот.

– Кол! – вскрикивает женщина в ответ. – ¡Estás vivo![23]

Она стремительно скользит вниз по стене кратера. Когда ее костюм-невидимка меняет лесной окрас на боевую расцветку, на ум мне приходят две мысли.

Первая. Она – чрезвычайница, преобразованная с помощью хирургии из обычного солдата. Ни одно живое существо не способно с такой легкостью спуститься по стене. В эпоху Красоты чрезвычайники являлись конечным смертельным продуктом операции. Они отличались крепчайшими мышцами, ускоренными рефлексами и костями из авиационной керамики. Обладали холодным и жестким разумом, а их лица с острыми чертами славились хищной красотой.

В самом начале реформы свободомыслия операции по созданию чрезвычайников считались незаконными. Теперь же этот запрет, по всей видимости, снят.

Вторая. Костюм женщины выполнен в голубых оттенках викторианской армии.

Позади меня, поднявшись по лестнице, наружу выползает Кол. Чрезвычайница мчится к нам по неровной земле, на ходу скидывая с головы капюшон костюма. Под ним оказываются темные волосы и почти пугающая, полученная в результате операции красота. Кол бежит к ней навстречу, и они с улыбками и смехом обнимаются. С их губ слетает испанская речь, настолько быстрая, что я не разбираю слов.

Я перевожу взгляд на трех других солдат. Те неторопливо спускаются вниз с поражающей нечеловеческой грацией чрезвычайников. Лишь один из них держит меня на прицеле ружья. Все они выглядят немного усталыми, будто с самого начала нападения им приходилось все время скрываться.

Думаю, они не станут в меня стрелять, если я опущу руки.

Хотя отчасти мне все равно. В моей голове и без того царит сплошная неразбериха: болезнь сестры, знание Кола о том, что я заложница, его притворный поцелуй.

Внезапно все застарелые переломы в моем теле начинают гореть, будто охваченные огнем. Я чувствую свой шрам над глазом и грязь на лице. Окружающее кажется хлипким и нереальным, даже земля под ногами.

Я хочу вернуть свой нож обратно, но он где-то там, под кучей листвы.