Самозванка (дореволюционная орфография)

Вышелъ онъ изъ ресторана въ четыре часа и отпустилъ своего лихача домой, такъ какъ Шмелевъ, живущий на дач въ Петровскомъ парк, домой его не отпустилъ и увелъ ночевать къ себ.

Салатинъ заснулъ крпкимъ сномъ и проснулся только въ десятомъ часу.

He дождавшись пробужденія Шмелева, онъ поскакалъ въ Москву, въ домикъ Степаниды Аркадьевны…

XXI.

Салатину казалось, что извозчикъ везетъ его изъ парка удивительно медленно и что дорог не будетъ конца.

– Да пожалуйста хорошенько! – поминутно говорилъ онъ. – Я теб на чай прибавлю, только позжай…

– Хорошо демъ, баринъ! – отвчалъ извозчикъ. – Лошадка у меня исправная и не устамши, – на-почин вашу милость посадилъ…

Наконецъ они пріхали на Полянку.

Вотъ и домикъ Степаниды Аркадьевны.

– Какая-то она днемъ? – думалъ Салатинъ о Вр. – Я, вдь, не видалъ еще ее днемъ въ женскомъ костюм.

Онъ на ходу спрыгнулъ съ извозчика, сунулъ ему деньги и побжалъ къ калитк.

Личико Вры мелькнуло въ окн.

Степанида Аркадьевна вышла встртить дорогого гостя.

– Ну, что, какъ? – спросилъ Салатинъ.

– Съли твою пташку! – смясь отвтила старушка. – Ничего, голубчикъ, ничего… все хорошо!… пожалуй!… Проснулась барышня, чмъ свтъ, и все къ окошку, все къ окошку! Чай теперь кушаетъ, внизъ сошла…

Салатинъ вошелъ въ залъ.

Вра стояла у чайнаго стола и смотрла на дверь; лицо ея такъ и пылало.

Она показалась Салатину еще лучше, чмъ вчера.

Они поздоровались.

– Были… тамъ? – тихо спросила Вра.

– Да…

Степанида Аркадьевна догадалась, что гостямъ ея есть о чемъ поговорить безъ свидтелей, и ушла, захвативъ съ собою самоваръ, который, по ея мннію, надо было подогрть.

– Бабушка обезпокоилась было „несчастіемъ со внукомъ“, но я вполн успокоилъ ее! – продолжалъ Салатинъ.

– А… мама?…

– Мам я разсказалъ все…

Вра слегка измнилась въ лиц и хрустнула пальцами.

– И что-же?

– Ничего…

Салатинъ взялъ двушку за руку.

– Успокойтесь, моя дорогая! – все кончится нашимъ взаимнымъ счастіемъ… Мама ничего не иметъ противъ васъ. Она будетъ рада и тоже счастлива… Милая вы моя, хорошая!…

Онъ вспомнилъ вчерашнія слова фабриканта Шмелева: „вглядися въ очи ей, – коль очи ясны, – ясна душа“.

Ясны и свтлы были очи этой милой двушки, много пострадавшей, видвшей много горя и теперь счастливой, радостной…

Какъ цвтокъ раскрывается на встрчу яркимъ и горячимъ лучамъ вешняго солнца, зовущаго къ жизни, такъ теперь раскрывалась душа этой двушки на встрчу грядущей любви, первой любви.

– Будешь моею? – тихо спросилъ Салатинъ.

– Возьми, если любишь…

– Люблю!…

Онъ привлекъ ее къ себ и поцловалъ.

– А не страшно теб? – спрашивала Вра, не сопротивляясь его ласкамъ. – Ты не знаешь меня, милый… Я чужая теб, я была… самозванкою, я чуть-чуть преступницею не стала…

– Ты свтлая и хорошая! – воскликнулъ Салатинъ.

– Спасибо, что вришь… Всю жизнь отдамъ, чтобы сдлать тебя счастливымъ…

Они отошли и сли въ уголокъ.

– Бабушка проститъ, думаешь? – спросила Вра.

– Надюсь… А если не проститъ, такъ Богъ съ нею!…

– Мн было бы тяжело, – я очень полюбила ее, мн жаль ее… А кром того…

Она не договорила.

– Что? – спросилъ Салатинъ.

– Да, вдь, у меня ничего нтъ, мы нищіе…

– И теб не грхъ это говорить? – съ упрекомъ воскликнулъ Салатинъ. – Я, вдь, не партію длаю… Я, вдь, женюсь не по разсчету и мн ничего не надо… У меня есть достаточно, но если бъ и ничего не было, такъ я не задумался-бы жениться на теб. Бракъ по любви, по влеченію благословляется Богомъ, a мужъ при такомъ брак становится энергичнымъ, предпріимчивымъ, трудолюбивымъ и является благосостояніе… Я даже счастливъ буду, если мн придется сдлать для тебя все на мои средства… Съ какимъ бы восторгомъ я заботился о каждой вещиц, которая нужна теб, съ какою любовью выбиралъ бы все это!…

– Милый, какъ ты меня любишь!…

– Очень, очень люблю, Врочка!…

– За что?… Ты, вдь, совсмъ не знаешь меня…

– To есть хочешь сказать, что я не изучалъ тебя втеченіи нсколькихъ мсяцевъ?… Надо ли это?… Мн думается, что иногда можно изучить человка въ одинъ часъ. Я врю, что судьба, соединяя двухъ людей, открываетъ имъ „умственныя очи“ и они видятъ все, какъ въ увеличительное стекло, и все узнаютъ… Тутъ именно судьба, моя милая Вра!… Сколько видалъ я двушекъ и ни къ одной не влекло меня, – почему?… Мн сватали невстъ, я знакомился съ ними и уходилъ съ закрытымъ для любви сердцемъ. A тебя я полюбилъ, лишь только узналъ, что ты двушка… И люблю, люблю!… Буду всегда любить!…

Степанида Аркадьевна загремла въ сосдней комнат посудою.

– Степанида Аркадьевна, я чаю хочу, я не пилъ его сегодня! – крикнулъ Салатинъ.

– Несу, батюшка, несу, готовъ самоварчикъ-то!…

– И сть я хочу, Степанида Аркадьевна!… Нтъ ли тутъ порядочнаго трактира?… Я послалъ бы зачмъ-нибудь дворника…

– Ишь, привыкли вы къ трактирамъ-то, люди торговые!… Я и безъ трактира все приготовила… Пирожковъ вамъ изжарила, яичекъ сварила, грибковъ въ сметанк нажарила…

На стол закиплъ самоваръ, а вокругъ его появилось множество всякихъ тарелочекъ съ закусками: горячіе пирожки съ морковью и яицами, сковородка жареныхъ грибовъ.

Никогда въ жизни не лъ съ такимъ аппетитомъ Салатинъ.