Самые чужие люди во Вселенной

Вечером мы с Норбером долго разговаривали. Этот человек — кто-то очень важный, иначе преследователи не пошли бы на такой риск, чтобы его найти. Если бы речь шла просто о долгах, они уже давно махнули бы рукой. Но они рыскали по коридорам, взламывали кладовки, даже ходили по квартирам. Необъяснимо. Что может заставить так упорно за кем-то гнаться? Беженец не заплатил за переправу и мафия хочет его смерти? Жестоко и банально. Нет, столько усилий ради поимки одного человека — здесь все сложнее.

Норбер снова стал говорить, что человек, наверное, вовсе не человек, и тут уже рассердился я.

Еще одно событие произошло в среду после полудня. И я впервые подумал: а вдруг мой брат прав? Мама была на работе, папа днем куда-то удалился. Норбер в виде исключения не пошел на стройку, а занялся вместе со мной беглецом. Как только ушел отец, мы привели его в квартиру, которая все больше и больше напоминала сквот[10], а не семейный очаг. Часть мебели превратилась в гору досок. Зимнюю одежду и не самые нужные вещи уложили в коробки или большие мешки. Начав собираться, папа уже не останавливался. До переезда было всего пять дней.

Мы составили план, как провести незнакомца из подвала в квартиру. Норбер шел один, держа телефон в кармане включенным, а я слушал в свой телефон, не попадется ли ему кто по пути. Мы поднялись по лестницам, Норбер — на этаж впереди нас. Что за бред, жить как в детективе, все время быть начеку — так и до паранойи недалеко. Слава богу, никто нам не встретился.

Переступив порог, человек прямиком направился в мою комнату, но застыл, увидев, во что превратился шкаф: кучка досок и горстка винтиков. Первый раз он отчетливо выразил некое подобие эмоции.

Он повернулся к нам, и мы поманили его в гостиную, стали говорить с ним, пусть даже он ничего не понимает. Так уговаривают маленьких детей или пугливых животных. Он сделал два шага, остановился, опустил ладонь на мой ночной столик и больше не шелохнулся. Я выдвинул верхний ящик — видимо, и этот механизм ему незнаком. Он не глядя просунул туда руку и вытащил маленький предмет, найденный мною в кладовке, тот самый металлический камешек. Сжал его в кулаке. Я объяснил, откуда взял его. Заговорил я, чтобы скрыть замешательство: не могу представить, как он догадался, что камешек лежит внутри. Он может оставить его себе, сказал я, это же его вещь. Человек долго держал камешек в руке, потом что-то прострекотал и положил его обратно в ящик.

Нас позвал Норбер, пропустивший эту сцену. Он загрузил несколько видео, где звучат кликсовые языки, и запустил первое: англичанин и бушмен сидят в джунглях и беседуют. Незнакомец едва взглянул на экран. Обрывки диалекта его не заинтересовали. Следующее видео: воин какого-то племени из Центральной Намибии стоит с дубинкой в руке на фоне высохшей рыжей саванны и рассказывает длинную историю. Никакой реакции от незнакомца. В третьем видео звучала запись голоса рассказчика из Южной Африки. Через несколько секунд незнакомец отвернулся от планшета и ушел в гостиную. Мы растерялись. Он как будто и пытаться не хотел наладить связь. Норбер сказал, ему на нас точно плевать. Человек прошел на кухню, потом в коридор, вернулся в гостиную. Посмотрел на нас и застрекотал еще громче и дольше, чем обычно.

Я без особой надежды попросил его повторить, и он воспроизвел эту серию щелчков. Ровным счетом пятьдесят шесть. Я попросил повторить еще раз, он повторил. Точно пятьдесят шесть. Первое доказательство того, что у незнакомца был некий структурированный язык и он не абы как щелкал языком.

В течение часа мы перепробовали все. Сунули ему в пальцы ручку и показали, что ею можно писать. Показали на экране целую вереницу карт разных стран. Даже попытались научить его различать наши имена. В кино, когда встречаются представители двух совершенно разных культур, говорящие на разных языках, им, по крайней мере, удается выучить имена друг друга: прижал руку к груди и назвался. Однако вариант «я Тарзан, ты Джейн» успеха не принес. Он слушал, как произносим свои имена мы, но ни намека на ответный жест не промелькнуло. Зато несколько раз повторил серию из 56 щелчков. Точка.

Мы отвели незнакомца в ванную, я выдал ему чистое полотенце, новую одежду из своих и Норберовых вещей и закрыл дверь. Норбер кипятился: невозможно настолько не знать элементарных правил общения! Мы думали, как наладить взаимопонимание. Но все чаще мы задумывались и о том, как нам закруглиться: нельзя же прятать его до бесконечности. Через пять дней мы переедем, в течение шести-семи недель здание будут обдирать, рабочие снимут двери, окна и перегородки, а в конце лета его взорвут.