Самый большой подонок

Пока отлёживался и закусывал яблочком, вспомнил рассказ нашего сотрудника Богуслава Смирного. В позапрошлом году они брали подпольных производителей спиртного – самогонщиков-бутлегеров. Их «главный технолог» нацедил Смирному по его просьбе граммов шестьдесят фирменного пойла на пробу. Богуслав опрокинул содержимое мензурки в рот, после чего встал на четыре кости. Когда сослуживцы помогли ему обрести вертикальное положение, он задал невозмутимому виноделу пошлейший, стандартнейший, банальнейший вопрос: «И на сколько же градусов тянет ваша мёртвая водица?». «Технолог» охотно объяснил, что пойло называется не «мёртвой водой», а – бери выше – «мочой дьявола». Рецепт достался ему от деда, бутлегера аж в седьмом поколении. Испокон веков его предки никогда не проверяли градусность напитка ареометром. «Как же вы определяете крепость вашего божественного нектара?» – на всякий случай поинтересовался Богуслав. Самогонщик, пожав плечами, с подкупающей непосредственностью пояснил, что зелье считается полностью созревшим, если растворяет лошадиную уздечку. Ошарашенный Богуслав только и смог выдвить: «А седло вы растворять не пробовали?».

Внутренне улыбнувшись, я пожалел, что не прихватил «антигост», тем самым лишив себя возможности заочно сравнить качества «мочи дьявола» и «лукафтеровки».

Скушанное вялое яблочко не отбило вкуса отвратительного пойла, и я возжелал освежиться минеральной водичкой. Я знал, где находится пульт винного элеватора. Запустил руку в щель между стеной и задней стенкой тумбочки, нащупал скрытую панель и стал вслепую передвигать рифлёные рычажки. Конвейер не включился, но в спину мне потянуло ледяным сквозняком. Я оставил пульт в покое и обернулся, ожидая увидеть лестницу в винный погреб или нечто в том же роде.

За отъехавшей в сторону частью стены действительно обнаружился вход в подземелье, но вином оттуда не пахло. Открывшееся моему взору выглядело классическим подземным ходом: ослизлые кирпичные стены, заросшие паутиной и плесенью; низкие сводчатые потолки; таинственная влажная полутьма. Я не прилюбливал подобные лабиринты, но делать было нечего. Памятуя о том, что цель – ничто, а движение – всё, решительно шагнул вперед. Это лучше, чем умирать с тоски в кресле или на диване.