Сандалики

Она сделала два шага в сторону и замерла перед Аликом. Он оказался выше неё на голову, хотя не производил впечатление высокого и мощного, скорее гибкого и грациозного, как эквилибрист. Прямо перед глазами оказалась его шея. Под тонкой смуглой кожей бился пульс, он тяжело сглотнул, выравнивая дыхание и подал руку.

Лёля подняла взгляд до его подбородка, встретиться глазами не решилась, и вложила пальцы в его ладонь. Сердце шумно бухнуло, отмеряя начало танца и застучало в ритме бачаты. Алик притянул к себе Лёлю, бесстыже прижимая к бедрам. Он и не подумал начать с шагов, к которым она приготовилась, сразу же обозначил полное отсутствие дистанции. Лёля засомневалась, что так положено, но отодвинуться не подумала. Сквозь тонкую ткань между ними ощущала горячую кожу Алика и напряжение мышц пресса. Будто и не было никакой преграды в виде одежды. Его широкая ладонь лежала между лопаток, нежно и одновременно уверено, задавая направление. Сделав поворот или несколько шагов, Алик снова притягивал её вплотную, будто не мог оторваться, дышал прерывисто и, кажется, волновался не меньше самой Лёли.

 О технике она не думала совершенно, сосредоточилась на странных ощущениях: смущающих и неловких, что вызывал в ней танец с Аликом. Кожа горела под его прикосновениями, мысли затуманились. Не может танец быть настолько жарким и непристойным, но как же хотелось, чтобы он не заканчивался. Лёля не отважилась признаться самой себе этот чувственный танец стал оправданием её непонятной тяги к Алику, так оказалось проще завуалировать это странное влечение.

Хлопок в ладоши вырвал Лёлю из странного состояния безвременья. Алик резко остановился, такой же потерянный, как и она. Руку с её спины убрал не сразу, нехотя соскользнул, продлевая объятия, и сделал шаг назад. Только теперь Лёля решилась посмотреть ему в глаза. Зрачки расширились и поглотили радужку, сделав взгляд пронзительным. Тонкий ободок золотистого цвета выглядывал, как край солнца во время затмения. Длинные пушистые ресницы касались густых бровей, смягчая яркость глаз, которые оказались вовсе не чёрными, а светло-карими.

Алик улыбнулся, прокашлялся и сказал неестественно низким голосом.

– Спасибо.

Лёля кивнула, всё ещё находясь под впечатлением от танца и послушно сдвинулась по часовой стрелке, уступая беззастенчивого партнёра другой девушке.

Следующие пол часа тянулись бесконечно долго, Лёля успела потанцевать с Андреем, отработав новую связку, кое-как вытерпела пятиминутку с Николаем и вот, наконец, добралась до Алика. Он постоянно поглядывал в её сторону, будто тоже поджидал, танцевал механически и даже сбивался с ритма. Лёля уже сделала шаг навстречу к нему, а он протянул руку, когда Андрей объявил об окончании занятия и позвал делать общую фотографию.

Ученики радостно галдели, занимая места рядом с Андреем, как цыплята вокруг курицы-наседки, переговаривались, делились впечатлениями. Лёля встала с краю, она ещё переживала несостоявшийся танец, улыбалась рассеянно.  Почувствовав тепло за спиной и странное покалывание на коже, оглянулась. Впритык к ней стоял Алик, на Лёлю не смотрел, как и все позировал, глядя в отражение камеры на телефоне, а его рука будто сама по себе, скользнула по её плечу и остановилась на талии. Лёля резко втянула живот, боясь спугнуть бесстыжую ладонь и затаила дыхание.

Андрей сделал несколько снимков и принялся обнимать всех по очереди. Лёля дождалась свою порцию объятий и отправилась в раздевалку. В сторону Алика больше не смотрела.

Уже по дороге домой чувство вины затопило её новой волной. Лёля ругала себя последними словами, обзывая проституткой и мартовской кошкой, растаявшей от прикосновения практически незнакомого человека. Теперь совесть грызла её не только за отношения с Германом и телефонные откровения с Патриком, но ещё и за танец с Аликом. Сеанс самоедства пришлось отложить: зазвонил телефон. Мама требовала внимания и проигнорировать её было нереально, как землетрясение.

Лёля даже обрадовалась, что передохнёт от самоуничижения и приложила трубку к уху.

– Привет, мам.

– Привет. Ты с работы планируешь кого-то приглашать?

Лёля сделала вид, что не знает о готовящемся сюрпризе.

– Я не хочу праздновать.

Трубка недовольно фыркнула.

– Ну а если бы праздновала, кого бы пригласила?

– Ирину, – без раздумий ответила Лёля и добавила: – Ещё Алекса.

– А начальника? Как его, Егорычева?

Лёля изумлённо хмыкнула.

– С чего вдруг? Мы с ним не на столько близко общаемся.

Нина Валерьевна включила осуждающий тон.

– С начальством нужно быть в хороших отношениях. Это полезно.

– Мам, уж точно не Егорычева. Не хочу я такой пользы.

Трубка на несколько секунд затихла. Лёля не догадывалась, что Нина Валерьевна в этот момент пытается осмыслить отказ дочери извлечь выгоду из знакомства. Обычно Лёля безропотно соглашалась с её доводами и поступала разумно.

– А Калинкину пригласишь?

Лёля задумалась, перебирая в памяти давних знакомых. Не сразу вспомнила о ком толкует мама.

– А её почему должна приглашать?

– Она же тебя приглашала. Её родители до сих пор в администрации работают.