Сандалики

«Привет. На бачату утром ходила. Но видео нет. Я сама танцевала в паре».

«С кем? Надеюсь не с этим в зелёной футболке?»

Лёля на минуту выпала из переписки, даже на Лёшку перестала обращать внимание, её захватили воспоминания о ладонях Алика, скользящих по спине, его стройное напряжённое тело, ощущаемое сквозь одежду слишком уж отчётливо.

«И с ним тоже».

«И?»

Лёля написала всего одно слово:

«Ужасно».

Сразу не отправила, бросила взгляд на зеркало, прочитала на лице Лёшки явное осуждение и стёрла ответ. Набрала номер Патрика, нервничая, едва дождалась соединение.

– Алло, – выдохнула трубка прямо в её ухо, запустив по шее волну мурашек.

Лёля выпалила разом, боясь передумать и поддаться желанию слукавить.

– Он хорошо танцует, наверное, раньше чем-то таким занимался, кое-что у него даже лучше, чем у преподавателя получалось.

– Что?

«Всё» – едва не ответила Лёля, но сдержалась и произнесла сдержаннее:

– Учитель танцев всё время повторяет, что нужно расслабиться и получать удовольствие от бачаты. Вот он это точно умеет и партнершу направляет к этому же удовольствию. Причём у него это выходит так легко и естественно, как дышать. Я так никогда не смогу.

Сказав это Лёля покраснела: как-то двусмысленно получилось.

Но Патрик почему-то упустил возможность пикантно отреагировать на её оплошность, ответил шутливо, но словно, не заметив второе дно в её словах.

 – Я уверен, ты хорошо танцуешь, и этому типу сказочно повезло, что он имел возможность лицезреть твои сросшиеся брови, отвисшие мочки ушей и мощную шею. – Он замялся и добавил с придыханием: – Третьего размера. Так тебе понравилось танцевать в паре?

Лёля скосила взгляд на Лёшку, внимательно прислушивающегося к беседе, и решилась на признание.

– Очень. Это было так… необычно.

– Неловко?

– Другое слово. Эротично.

Патрик замолчал, но Лёля слышала его дыхание, а значит он не отключился, раздумывал. Наконец нарушил тишину.

– А как же твой козёл, что целует других женщин и заставляет тебя плакать? – в голосе Патрика не осталось и следа от смешливости, прорезались непривычные жёсткие нотки.

Лёля растерялась от такой перемены и проигнорировав вопрос, перевела беседу в безопасное русло.

– Следующее занятие выпадает прямо на восьмое марта. Идеальный вариант отметить праздник – танцевать.

– Несмеяна, этот тип с бачаты тебе понравился?

Лёля нахмурилась. Патрик опять задал неудобный вопрос.

– Он не ты, – выдала она и только потом подумала, что сказала правду. – Танец был потрясающий, но это был только танец. И вообще, я тебе говорила, что не люблю такой тип мужчин. Сразу видно, что бабник и даже может альфонс.

– А ты что богатая наследница? – усмехнулся Патрик. – Тогда беги от него. Разведёт тебя, доверчивую старушку и кинет.

– Всё в порядке, он не в моём вкусе. Женщины любят ушами, я уж точно, а он молчун какой-то. Постараюсь прислать видео со следующего занятия.

– С тобой?

Лёля глубоко вздохнула и решительно выпалила:

– Со мной.

– Ого.

– Пока.

– Нет. Не пока. Целую.

Лёля не успела ответить, Патрик отключился сразу же. Под впечатлением от собственного смелого и опрометчивого обещания она не расслышала, что к ней обращается Лёшка. Во время телефонного разговора он затих, прислушивался, но не встревал, только двигал бровями, выражая эмоции.

– Решительно, и не похоже на твою обычную осторожность. – одобрил он.

– Я уже не знаю, что похоже на меня, а что нет.

– Помнишь я сказал, что ты как зеркало? Поэтому тебя невозможно отразить?

– Помню.

– Так и есть. Вспомни, как легко ты перенимаешь чужие увлечения, точку зрения. Ты даже лучшее отражение, чем я. Волейбол, шахматы, сплошное мясо на завтрак, обед и ужин – тебе это на самом деле нравилось? Или это привычки Германа, ставшие твоими? А народная медицина Иры? А все те скучные книги, что ты читала по совету Маши или твой образ уравновешенной собранной дочери – мини копии Нины Валерьевны с пучком на голове. Ты отражаешь всех, подстраиваясь, заимствуя жесты, хобби, вкусы. Это всё не ты. Ты другая.

Лёля сглотнула, слова Лёшки отдавались в душе обидой и тоской. Неужели почти тридцать лет она просуществовала, как отражение своих друзей, Германа и матери?

– А какая я?

– Я не знаю: я твоё отражение, а не ты моё.

Она пожала плечами.

– Не хочу разбираться в этой всей психохрени. Я просто хочу любить. Вот и всё.

Лёшка задумчиво продолжил, глядя куда-то за спину Лёли на плывущие по ярко-голубому небу пухлые облака.

– Ты должна принять себя, осознать свои желания, стремления, избавиться от страха остаться одной. Только тогда ты сможешь любить, когда любовь для тебя будет дарением, а не попыткой стать хоть кому-то нужной, чтоб ощутить свою полноценность. Пустота может поделиться только пустотой. Ты не должна быть ничьим отражением, ты сама по себе слишком ценный экземпляр чтобы быть на кого-то похожей. «Будь собой, остальные роли уже заняты[1]».

– Лёшка, я тебя буду любить, можно? Не оставляй меня. Ты всегда рядом, не предашь и не изменишь. Это безопасно.

– Любовь – не детское автомобильное кресло. Влюбляются не ради безопасности.