Сандалики

Лёля не пыталась связать эти два факта, для Нины Валерьевны они явно были тесно сплетены. Выгоду, как и экономию она искала во всём.

– Это было двадцать лет назад. С окончания школы мы ни разу не виделись.

– Ладно, это всё равно гипотетически. Но ничего на этот день не планируй. Тортик с семьёй в любом случае будет. Когда, кстати приедешь навестить?

– До дня рождения ещё увидимся.

– Ладно, до встречи, – почти завершила беседу Нина Валерьевна, но внезапно вспомнила, что с советами ещё не покончила: – Шапку пока не снимай, ты знаешь, какая погода в марте обманчивая.

– Я её уже неделю не ношу, – призналась Лёля, поймав своё отражение в витрине.

Трубка снова затихла и через секунду выдала почти оскорблённо:

– Ты же шутишь?

– Шучу, конечно, – отмахнулась Лёля.

– Шутница, ёлки-палки. Пока.

– Пока, мам.

Лёля отвернулась от витрины и потянулась заправить пряди за уши, но передумала, оставила их на свободе.

Неосторожной фразой мама разбудила воспоминания школьной поры. В этот раз почему-то припомнились не события, пробудившие галлюцинации, а наоборот, ситуация, после которой «сандалики» затихли на несколько месяцев, изредка всплывая размытым оранжевым пятном.

Вика Калинкина не общалась с Лёлей до шестого класса. Она не слыла высокомерной девочкой и ко всем относилась одинаково ровно, просто Лёля дружила с Машей, а та отгоняла всех гипотетических подруг, требуя единоличное неразбавленное чужим присутствием приятельство. Но соседку отправили к бабушке почти на всё лето и Лёля освободилась для общения с другими претендентками на звание подружки.

Первая беседа завязалась в библиотеке. Обе девочки ответственные и старательные штудировали список литературы на лето и решили обсудить уже прочитанное. За какой-то месяц библиотечное товарищество переросло в тесную дружбу. Они много времени проводили вместе. Вика приобщила Лёлю к коллекционированию иностранных пачек от сигарет и фотографии на полароид. Снимала она всё подряд в том числе свою коллекцию, экспонатами для которой снабжал папа, регулярно бывающий заграницей.

Приглашение на день рождения стало логичным продолжением дружбы, но Лёля не приняла его. Их семья переживала сложные времена. Работа учителя давала Нине Валерьевне возможность командовать и подавлять, а вот денег почти не приносила. Прибыльное репетиторство она тогда ещё не освоила, приходилось экономить больше обычного, обходиться только самым необходимым.

Узнав об отказе, мама прикрикнула на Лёлю и заставила принять приглашение.  В качестве подарка разыскали в шкафу маломощный фен какой-то неизвестной фирмы, презентованный Нине Валерьевне коллегами на восьмое марта. Фен жутко шумел, пованивал гарью во время работы и имел штепсель, подходящий только к старым советским розеткам. У подозрительной техники был один несомненный плюс – новая яркая коробка.

Лёля украсила упаковку бантом из органзы, принарядилась и отправилась на праздник. Гостей собралось много. Детей и взрослых отделили горизонтально: на первом этаже праздновало старшее поколение, а второй предоставили в полное пользование шумным детям на грани подросткового сумасшествия.  На счастье Лёли именинница не открыла подарок прилюдно. Небрежно откинула на кровать к остальной куче шелестяще-блестящих коробок.

Лёля чувствовала себя неуютно в незнакомой компании, на две трети состоящей из родственников Вики разной степени дальности. Большую часть времени отмалчивалась и ела. Праздничный стол поражал изобилием и склонял к чревоугодию одним своим видом. Некоторые блюда она попробовала впервые именно в тот день. Популярное впоследствии яство «картошка по-французски», не имеющее к французской кухни никакого отношения, ей понравилось больше всего. Пока Лёля знакомилась с кулинарными причудами, гости изучали новенькую аппаратуру и непонятные прибамбасы к ней.

Когда наступило время десерта ребята снова сбежались к столу, привлечённые размерами и яркостью торта. Помимо главного блюда, сверкающего свечами, стол заполнился сладкими кушаньями на любой вкус. Лёля растерялась: хотелось попробовать всё, и как она будет утрамбовывать в себя такое количество еды она не задумывалась. Шикарный нежный торт разрезали и разложили по тарелкам. Целый кусок никто не осилил. Безжалостно распотрошенный торт расползся по блюду, минуя желудки гостей. Лёля оскорбилась за маму Вики, сотворившую такую невиданно вкусную красоту, свою порцию съела полностью.

Когда стрелки сдвинулись к восьми, она засобиралась домой. Положила на салфетку две шоколадные конфеты, чтобы угостить маму и отчима, взяла рюкзак. Вика где-то пропадала, но уходить, не поблагодарив хозяйку за праздник Лёля не собиралась.  Встав из-за стола, она успела сделать только шаг, прежде чем её кликнул троюродный брат именинницы:

– Эй, побирушка, куда конфеты со стола попёрла?

Суета резко приостановилась, гости уставились на неё в немом изумлении с нескрываемым осуждением. Лёля залилась румянцем и растерялась.

Первый порыв, спрятать конфеты или положить на стол, она с трудом подавила, сказала почти уверенно:

– Хочу угостить маму.