Сандалики

Лёля не успела оспорить это утверждение, на скамейку рядом с ней села Даша.

– О, тётя со сквозняком в скворечнике, вы опять сами с собой болтаете?

– С зеркалом, – не задумываясь призналась Лёля, ощущая удовлетворение от возможности хоть кому-то сказать правду. Даша итак её считала сумасшедшей, хуже уже быть не могло.

– Вы всегда такой обыкновенной казались, скучной. Вы сейчас специально такой эксцентричной притворяетесь?

– Кажется, сейчас я становлюсь настоящей.

[1]  Цитата Оскара Уайльда.

10 глава. Диван

– Давай ближе к сцене? – предложила Маша, настойчиво подталкивая Лёлю в спину.

– Там колонки орут, мы оглохнем! – заартачилась она.

Несмотря на ранее время желающих приобщиться к празднику оказалось достаточно. Не было толкучки, но немногочисленные зрители не обижали выступающих, аплодировали активно. Утренний концерт изобиловал мужчинами. Витиеватые или краткие поздравления настраивали на торжественный лад и поднимали настроение. Приветливое солнце нежно ласкалось, обещая загар.

Встретиться предложила Маша, без предисловий вернула Лёле деньги, что одолжила два года назад, поблагодарила сумбурно, как будто та её вынудила отдать всю сумму шантажом и угрозами. Хотя Лёля ни разу не напомнила о долге и мысленно распрощалась деньгами, оплатившими свободу подруги.

Постояв у колонок несколько песен, Лёля утащила подругу в центр площади, отсюда хорошо просматривалась сцена, но звук не перетряхивал внутренности низкими басами.

Люди шли по своим делам, останавливались послушать песню, кто-то задерживался надолго. Почти все мужчины несли в руках цветы, терпкий аромат мимозы стол в воздухе и не успевал рассеиваться. Ни одно цветочное подношение не пользовалось такой популярностью, как этот несчастный кустарник, ободранный по случаю женского праздника.

Лёля глубоко вдохнула: запах весны, приправленный цветочными нотками и чуть-чуть свежим кофе из автомата, будоражил, вселял надежду, готовил к переменам. Просыпалась не только природа, люди тоже словно очнулись от серой унылой зимы, встрепенулись и заулыбались.

Только Маша не выглядела радостной, её весёлость выглядела наигранной и какой-то нервной. Всеобщая атмосфера её не затронула, скорее раздражала и диссонировала с внутренним состоянием. Она успела покритиковать самодеятельный уровень концерта, обругала юношу, зацепившего её букетом и, кажется, готовилась напасть на Лёлю, весёлость которой её злила больше всего.

Квартет мужчин трогательно пел песню Муслима Магомаева «Верни мне музыку», Лёля покачивалась с пятки на носок, периодически съезжая мыслями в предстоящий вечерний урок бачаты. Она ждала этот день с того самого момента как вышла из танцевального зала. Ожидала, и опасалась. Боялась той части себя, что проявилась внезапно и теперь не желала прятаться, требовала добавки.

Дослушав песню, Маша саркастично хмыкнула, сдержанно хлопнула пару раз в ладоши, обозначая аплодисменты.

– Герман тебя поздравил?

Лёля едва закончила отбивать ладони, повернулась к подруге.

– Он же два дня назад уехал… – начала она, но не успела договорить.

– Значит, как обычно сэкономил на тебе, – перебила Маша.

– Наоборот. В этот раз поздравил. Утром курьер доставил букет роз. Я так удивилась, думала, это ошибка какая-то. Позвонила Герману, чтобы уточнить: заказывал ли он доставку цветов. Он даже обиделся, что я в нём засомневалась. Подтвердил, что розы от него.

Маша изумлённо открыла рот да так и простояла, не зная, что сказать, пока Лёля её не затормошила.

– Пойдём кофе пить, а то уже есть хочется, нужно как-то обмануть прожорливый организм.

В кафе они заняли столик у окна, обе уставились на улицу. Маша молча пила чёрный кофе, глаза её приняли точно такой оттенок, пальцы беспрестанно бродили по столу, каблуки ботинок постукивали о ножки стула. Вся она двигалась хаотично, словно части тела жили своей жизнью, не подчиняясь мозгу.

Лёля бросила взгляд на экран телефона: до бачаты семь часов ожидания, которые нужно чем-то занять. Хорошо бы поговорить с Лёшкой. Но сегодня он снова не пожелал явиться и на приглашение позавтракать в её компании не ответил. Она специально купила настольное овальное зеркало и поставила на подоконник, чтобы побеседовать с ним за чашкой чая, но он проигнорировал призыв. Только Патрик порадовал сообщением: пожелал доброго утра, поздравил с Восьмым марта и напомнил о видео с бачаты, которое Лёля опрометчиво ему пообещала.

Маша допила американо, потянулась к сумочке, чтобы поправить макияж. Лёля в окно рассматривала мужчин, спешащих поздравить своих дам. С каким довольный видом они несли веточки мимозы и яркие тюльпаны, будто как минимум голову дракона собирались презентовать. Она улыбалась, подмечая особенно воодушевлённые лица и снова возвращалась мыслями к бачате.

Промокнув губы салфеткой, Маша осмотрела себя в складное зеркальце.

– Волокут эти чахоточные тюльпаны и засохшие нарциссы, хоть бы кто на нормальный букет разорился, нет – все такие прижимистые, жадные.