Sans qu'un remord ne me vienne (СИ)

…Эсмеральда почувствовала, как чья-то сильная ладонь безжалостно зажала ей рот. Мгновенно вырванная из чуткого сна этим грубым прикосновением, она инстинктивно попыталась поднести к губам зажатый в руке свисток, с которым не расставалась теперь даже по ночам – особенно по ночам! – однако попытка ее была обречена на провал.

- Молчи!– быстро зашептал Фролло, перехватывая тонкое запястье и силой вырывая из тонких пальчиков спасительный свисток; через мгновение тот отлетел куда-то в угол погруженной во мрак кельи, жалко звякнув напоследок. – Молчи и слушай, я должен сказать тебе что-то важное. Это касается того напыщенного индюка в доспехах…

- Он не умер, он жив!.. – священник чуть ослабил хватку, и у цыганки появилась возможность говорить. – Не пытайся обмануть меня, мерзкий поп!

От ужаса в горле пересохло, и лишь упоминание о Фебе придало девушке сил. Хриплый шепот в равной степени был наполнен страхом, ненавистью и детской жестокостью, необъяснимым желанием разозлить и вывести из себя обидчика.

- О, да, жив!.. И это, пожалуй, единственное, за что ему стоит сказать спасибо!

Плясунья и сама не знала, от чего по телу ее пробежала вдруг ледяная дрожь, замерев где-то на груди тревожным предчувствием неотвратимости: не то от этого тихого, вкрадчивого голоса, не то от гримасы, превратившей и без того пугавшее лицо в зловещую маску, воплощение всех ее кошмаров.

- Но, знаешь, ему ведь снова грозит опасность… смертельная опасность.

- А!.. – тихо вскрикнула Эсмеральда и, чувствуя, как стремительно покидают ее с таким трудом собранные силы, обреченно смежила веки.

- Да, да, смертельная… - будто в исступлении повторил мужчина. – Но ты ведь говорила, что любишь его, не так ли? Ты, кажется, готова была даже умереть ради этого грязного, похотливого солдафона!.. На что же ты еще готова ради него, девушка?.. Готова ты стать моей, чтобы спасти его?! Выбирай, красавица: его жизнь взамен на твою благосклонность!

- Нет, вы не можете, вы не посмеете… - цыганка всхлипнула и закрыла лицо руками, будто пытаясь этим слабым жестом защититься от новых несчастий.

- Посмотри на меня! – повелительным движением Клод заставил ее убрать ладони. – Кого ты видишь, девушка?.. Вероотступника, преступника, отчаявшегося мужчину – безумца, способного на все!.. О, я убью его с превеликим удовольствием, даже не сомневайся в этом!Прирежу, как свинью, когда он в очередной раз напьется пьяным в кабаке и отправиться в богопротивный притон в поисках девицы посговорчивее. На сей раз он не избежит страшной участи: кинжал пронзит его черное сердце!.. В мире есть только одно, чего я желаю более смерти этого пустоголового фанфарона, – ты.

- Убийца!.. – глухо произнесла Эсмеральда, глядя прямо в глаза своего врага; точно загнанная в угол кошка, она готова была сопротивляться до последнего. – Я ненавижу тебя, презираю! Грязный поп, я никогда не буду принадлежать тебе, слышишь?! Плевать, что за порогом обители меня ждет смерть – я успею перед этим все рассказать Фебу! Он изобличит вас. Пусть меня повесят – мне это безразлично, но Феб не умрет от вашего ножа – никогда, слышите?!

- Глупая, - поморщился Фролло, - тебя изловят прежде, чем ты увидишься с ним. Тебя поймают и казнят. Поволокут на Гревскую площадь, точно ягненка на закланье, и отдадут в руки мяснику прежде, чем ты успеешь произнести хоть слово. А если все же и найдешь своего капитана, расскажешь обо всем – он не поверит ничему из услышанного! Никто не поверит!.. Архидьякон Собора Богоматери грозит заколоть капитана королевских стрелков – ты сама-то себя слышишь?! Хочешь добавить себе позора этой безумной клеветой? Да над тобой только посмеются! И, кстати, когда будешь подниматься на эшафот, не забывай о том, что вскоре твой возлюбленный отправится следом за тобой. Если ускользнешь от меня, хотя бы и в мир иной, ничто в целом свете не спасет этого напыщенного болвана! Есть только один способ отвратить от него погибель. Ты знаешь.

Священник отпустил, наконец, съежившуюся плясунью и встал с узкого ложа. Холодно смотрел он на нее сверху вниз, и лишь метавшиеся в зрачках отблески безумия выдавали и в эту секунду терзавшее его мучительное желание.

- Что ты решила? – не выдержав, Клод нарушил воцарившуюся было тишину, прерываемую лишь хриплым, прерывистым дыханием.

- Никогда! Никогда я не буду принадлежать тебе, грязный монах!.. Ты противен мне, ты еще более мерзок, чем я думала! Теперь я ненавижу тебя вдвое сильнее прежнего! Уйди!..

Ярость готова была уже прорваться сквозь ледяной кокон, но неимоверным усилием воли Фролло сдержался. Подождал с минуту, пытаясь собрать разбегавшиеся мысли и унять клокотавший в груди гнев. Наконец, сделал пару шагов в сторону выхода; остановился, произнес, не оборачиваясь: