Саттри

Саттри приподнял палкой краешек крышки котла. Наружу выскользнуло дуновенье ароматного пара. Рагу тихонько тушилось. Он отпустил крышку, и подошел к устью пещеры, и заглянул внутрь. Пол из красной глины лепился между скальных выступов. Справа располагался стол из доски, положенной на камни. Он поднырнул под низкую известняковую притолоку, и вошел, и поставил пиво. В самых последних отсветах дня различалась проножка старой железной кровати. В пещере стояла сырость и пахло землей и древесным дымом. Саттри вышел обратно. Опять позвал, но ответа не дождался. Он подошел к краю откоса и выглянул. Город лежал под вечерним солнцем спокойно и невинно. Сильно ниже по течению реку сужала даль, где бледными и дымчатыми лежали заплаты полей, а вода – безмятежна, совсем как в тех туманных пейзажах, куда Одюбон[21] помещал своих птиц. Он сел в драное садовое кресло и стал смотреть на движение по мосту внизу. Не доносилось ни звука, разве что птица выплетала запретные джунгли своим попурри ухов и карков. Саттри видел, как она отлетела от откоса и порскнула в воздух, а потом вернулась. Он откинул голову. Мимо проплыла поденка, нежная и бледно-зеленая. Потерявшаяся муха-однодневка, наверняка прибилась сюда от какой-то пасторали верховий. Со своего сучка на откосе слетел чекан и порхнул, схватил поденку и вернулся. Немного погодя запел снова. Пел он грок, уить, эрк. Саттри встал, и зашел в пещеру, и взял пиво. Вернулся к креслу, и сел, и вытер горлышко бутылки перепонкой большого пальца, и воздел ее, и немо поднял тост за город внизу, и выпил.

Индеец вернулся, когда почти совсем стемнело. Спустился по склону над пещерой, и спрыгнул на каменный пол, и подошел к сидевшему Саттри.

Эй, сказал Саттри.

Как поживаешь?

Нормально. Возьми вон себе пива. Их туда на стол поставил.

А тебе взять?

Ага.

Индеец прошел по терраске, и поднял крышку с котла, и понюхал. Как оно тут?

Нормально.

Он помешал варево обескоренной веточкой, и нахлобучил крышку обратно, и подбросил в огонь еще дров. Вернулся из пещеры с бутылками, и протянул одну Саттри, и присел на корточки у края откоса. Вниз по реке шел «Джон Эйджи», кормовые лопасти шлепали по бурым водам. Они потягивали пиво. За рекой начинали загораться городские огоньки. Помигали и включились фонари вдоль моста. На стене ночи расцветали загадочные очерки неонового газа, и город тянулся к свету светом через равнину, вечернюю землю, огоньками в их броском полусвете, подпиравшем тьму небес, звезды, вправленные в свои розетки. Из дымоходов и подвалов явились летучие мыши, трепетать над водой, словно грубые очерки из пепла, вываленного на ветер, а воздух был чист и свеж после дождя.

Ты ж не из Ноксвилла, сказал Саттри.

Нет.

Сколько ты тут?

Только это лето.

Саттри окинул взглядом огни города. Что зимой делать будешь?

Не знаю.

Тут ты себе жопу отморозишь.

А как холодно здесь бывает.

Прошлой зимой до нуля доходило.

Индеец повернул голову, и возложил нижнюю грань подбородка себе на плечо, и сплюнул, и повернулся обратно смотреть на реку.

Я чуть не замерз на той своей барже. С печкой и прочим.

Индеец кивнул.

Что они обозначают?

Индеец опустил взгляд. Коснулся кукольных глаз. Эти? Не знаю. Удачу.

Наверное, должны действовать. Судя по тому сому.

А у тебя что, ничего?

На удачу?

Ага.

Нет. Наверное, нету.

Индеец встал. Погоди минутку, сказал он. Я тебе кой-чего достану.

Вернувшись из пещеры, он протянул Саттри ромбик из пожелтелой кости. Саттри поднял его к глазам и осмотрел. В одном углу у него была просверлена дырочка, и он повернул ее в руке посмотреть, нет ли там какой-нибудь резьбы, но ничего не оказалось. Несколько трещин-волосинок. Зуб? Он потер его отполированную поверхность.

Что это?

Индеец пожал плечами.

Где взял?

Нашел.

Его надо на себя надевать или можно в кармане.

Можешь просто с собой носить, если хочешь.

Ладно.

Не забывай о нем.

Не забуду. Он поднял повыше.

Его нельзя просто положить куда-то и забыть, сказал индеец. Он допил бутылку, и поднялся, и перешел террасу к огню. Начерпал рагу в тяжелые миски из белого фаянса и подошел и протянул одну Саттри. Тот взял ее обеими руками, и устроил повернее, и помешал. Выловил ложкой кусок мяса и подержал во рту, чтобы остыло. Пожевал. Оно было сочным и плотным, а вкус не похож ни на что.

Индеец вышел из пещеры еще с двумя бутылками и зажженной лампой. Пиво поставил, а лампу утвердил на камне и присел, как божок, и принялся черпать рагу себе в рот. Саттри понаблюдал, как он ест, глаза в мягком оранжевом свете темные и самозабвенные, челюсти движутся медленными круговыми движеньями, взбухают вены на виске. Торжественно, немо, благопристойно. В грубой одежде, грубо залатанной, не только с этими нелепыми глазами, но и со свинцовыми медальончиками, на которых значились названия виски. Сидя торжественно, и непостижимо, и диковинно. Он протянул руку, и взял свое пиво, и выпил. Покачал бутылку и рассмотрел пену за бурым стеклом. Я нашел их в рыбе, сказал он.

Глаза?

Ага.

А мою штучку?

Она была вон там в пещере. Как тебе черепаха?

Чертовски хороша.