Саттри

Саттри вылез из ялика с концом в руках и привязался. Индеец взял линь откуда-то между камней и, перебирая руками, вытянул его. Там высилась и опадала громоздкая туша. Она проникла за линию тени в скальной заводи и медленно затонула среди колышущихся рыбьих голов. Саттри прикрыл глаза козырьком ладони. Она поднялась, подтянутая за голову, тень мшистого цвета, обретающая очертания, покрытый морщинистой кожей череп. Индеец уперся ногами и взметнул ее, каплющую, на камни, и она там раскорячилась, наблюдая за ними, ее злобные свиные глазки моргали. За верхнюю челюсть она была привязана отрезком проволоки, пропущенным через верхнюю челюсть, и индеец взялся за эту проволоку, и потянул на себя. Черепаха взъярилась и зашипела, челюсти раззявлены. Индеец уже вытащил карманный нож, а теперь раскрыл его и натянул непристойную шею черепахи потуже, а затем быстрым рывком вверх лезвие отсекло ей голову. Саттри невольно отпрянул. Черепашья заскорузлая голова покачивалась на проволоке, а между упертыми в землю передними лапами осталась черная и морщинистая собачья пизда, медленно толкавшая из себя выплески почти черной крови. Кровь стекала по камням и капала в воду, а черепаха медленно сместилась на камне и двинулась к реке.

Индеец отцепил проволоку и швырнул голову в реку, а черепаху схватил за хвост и махом подал ее, сочившуюся кровью, Саттри, чтоб тот взвесил.

Саттри дотянулся до одной задней лапы, чтобы взяться, но, едва коснулся ее, та спряталась под чешуйчатые свесы панциря.

Вот, можешь его за хвост брать.

Он взялся ниже индейцевой хватки и принял безголовую черепаху. Кровь капала и брызгала на камни.

Сколько, по-твоему, весит?

Не знаю, ответил Саттри. Крупный сукин сын. Фунтов тридцать, может?

Может. Положи его сюда, мы его разделаем.

Саттри положил черепаху на валун, а индеец пошарил вокруг, пока не нашел приличного размера камень.

Поберегись, сказал он.

Саттри отошел на шаг.

Индеец поднял камень и обрушил его на спину черепахе. Панцирь пробило с чвакающим хрустом.

Я никогда раньше не видел, как черепаху разделывают, сказал Саттри. Но индеец встал на колени и уже отреза́л карманным ножом сломанные пластины панциря и швырял их в реку. Черепашье мясо он поднял с пластрона и выдавил немногие кишки большим пальцем. Освежевал лапы. То, что теперь безглаво висело в его хватке, когда он это поднял в руке, было влажной серой зародышевой массой, смутным атавизмом, вялым и сочащимся.

Тут много мяса, сказал индеец. Он разложил его на камне, и нагнулся, и сполоснул лезвие ножа в реке.

Как его готовить, спросил Саттри.

Кладешь в кастрюлю и медленно тушишь. Много овощей. Много лука. У меня кое-что свое есть, я добавляю. Пойдем, покажу.

Мне в город надо с этой рыбой. Сколько она готовится?

Часа три-четыре.

Так давай я вечером вернусь? Ладно.

Саттри посмотрел на мешочек, получившийся из очищенной черепахи, капавший в руке у индейца.

Точно приходи, сказал индеец.

Буду точно.

Он оттолкнул ялик и взялся за весла. Индеец поднял черепаху и помахал ею перед собой, как кадилом.

Когда он выходил с рынка, стал накрапывать дождь. Показались купцы с шестами, крутили ими, спуская маркизы. Торговцы сновали между тележками, подталкивали товар поглубже в кузова, а спятивший пророк, засунутый сэндвичем меж двух библейских плакатов, проковылял мимо, мрачно бормоча что-то небесам. Саттри поднялся по переулку и вверх по задней лестнице к «Комеру».

За задним столом компания немых играла в обратный винт, и кое-кто поднял руки, приветствуя его. Саттри поднял свою в ответ, направляясь к умывальнику за бумажными полотенцами. Один немой засемафорил ему, вырезая слова правой рукой в дымном воздухе. Саттри вытирал лицо. Ему показалось, что смысл он уловил, и он кивнул и пальцами вылепил слова, озадачился, стер, начал сызнова. Они ободряюще кивнули. Он докончил им свою фразу, и они расхохотались, каркая, как это делают немые, и попихали друг друга локтями. Саттри ухмыльнулся и подошел к обеденной стойке.

В боковой комнате в бортовой пул играл Эдди Тейлор, одной рукой против чужака, с форой в два шара. Саттри присел у стойки и повернул табурет посмотреть. Шары летали по сукну и яростно лупили в лузы, Тейлор хохотал, шутил, натирал мелом кий. Нагибался, примеривался кием. Шар уделывал противника от короткого борта. Фигак.

Ноксвиллский Медведь, выкрикнул Хэрри-Конь по пути к кассе.

Жеребец протирал стойку у самого локтя Саттри. Тебе чего, Сат, сказал он.

Дай-ка мне шоколадного молока.

Корефан, сказал Джейк.

Эй, Джейк.

Джейк сплюнул в плевательницу из нержавейки и утер рот. Медведь сумеет выгулять шары до луз, правда ж.

Да, сумеет, ответил Саттри.

Пока он пил молоко, к нему подсел мелкий чеканушка Леонард и склонился присмотреться к игре за столом, а потом вновь откинулся назад. Эй, Сат?

Эй, Леонард.

Это что за хуйня такая – апаш?

Саттри посмотрел на Леонарда. Тебя кто так назвал?

Что это?

Ну, не знаю. Апаш – это… наверно, громила.

Громила, а?

Более или менее.

Ага. Ладно.

Я такого слова никогда не слыхал, разве что в этой чокнутой газете.

Ага, что ж. Леонард нервно огляделся и поднялся. Увидимся, Сат.