Сборник летописей. Том III

Он передал эмирам и наибам некоторые суммы денег,[743] поступившие вначале, по двести, триста туманов каждая, и сказал: «Я-де к тому, что доставили, не буду касаться и в казну не заберу. Пусть также положат отдельно то, что доставили из владений, чтобы эмиры его распределили». Затем он указал каким людям дать и какое количество каждому разряду. Эмиры согласно этому и раздавали. После того, в эти последние годы, он сказал: «Несколько раз распределяло общество эмиров, я тоже имею искреннее желание кое-что распределить сам». Во время курултая в Уджане он повелел, чтобы разбили большой приемный шатер и собрали там казенные деньги,[744] которые доставили с разных сторон владений. [Затем] сел сам с несколькими почтенными эмирами и определил тем лицам, сан которых был выше — раньше, а тем, которые свершили славные дела и проявили похвальное усердие — больше. Причину этой прибавки он пояснял на словах: «Вот поэтому-то я и даю этим людям больше. Цель [заключается] в том, чтобы впредь и другие тоже постарались приложить большие усилия и полное рвение». На этом основании он жаловал и раздавал им.

Затем он отдавал предпочтение тем людям, которые имели степень родства [с ним] по отцу, а потом давал эмирам тысяч правой и левой руки согласно тому, как было принято и установлено Он еще раньше |S 598| приказал, чтобы разного рода одежды в порядке разложили по сортам и по назначению, чтобы вытащили и [расставили] отдельно разного веса мешки с золотыми и серебряными деньгами и надписали, какое в них количество и чьи они, сообразно их [жалуемых лиц] способностям и заслугам. Он вызывал по одному и приказывал [каждому] принимать свою долю тут же в его присутствии. Таким порядком он распределял добро десять-одиннадцать дней.[745] Он роздал триста туманов[746] наличными деньгами, двадцать тысяч штук одежд, пятьдесят штук поясов, украшенных драгоценными камнями, триста штук золотых поясов и сто штук балышей червонного золота. После этого он всегда, постоянно и непрерывно распределял из казны наличные деньги и одежды и никогда ни одного даника и ни одной штуки одежды в качестве подарка не переводил[747] на области. Сколько эмиры и везиры ни просили, перевода не было. Он давал и дает только чистоганом, однако соблюдает достоинство дела и лица и соразмерность средств. Тем, которым должно дать много, он не дает мало, а тем, которым нужно дать мало, не дает много. В казне его никогда не переводились деньги и одежды. Так, если он давал слишком много, всевышний господь даровал приумножение его справедливостью и благораспорядительностью и никакого оскудения не наступало. Никогда не проходит дня, чтобы из его казны не были израсходованы десять-двадцать тысяч динаров наличных денег и сто, двести, триста штук припасенной одежды. Таковы и должны быть шедрость и тароватость.

Затем однажды в присутствии эмиров и вельмож государства он сказал: «Лучшее из дел, которое творит человек, то, когда он подражает господу, в особенности [это касается] государей. Великодушие и щедрость — свойства властелина. Но только такие великодушие и щедрость, которые давали и жертвовали бы столько, чтобы не наступало оскудения и истощения. Дело человеческое пред всевышним богом может быть не больше капли в море, однако по силе возможности подражание обязательно. Что касается государей и всех людей, то они должны тратить всегда столько добра, сколько они в состоянии. Кому какая выгода от того, что они несколько дней дают без удержу, а потом не в состоянии ни давать, ни пользоваться [плодами своих трудов]. А ежели они все отдадут немногим лицам, а прочих совсем обездолят, то такое дело не свойственно господину. Нужно, чтобы лучи государя, подобно солнцу, падали на всех. Казна его есть доля всех людей, в особенности имеющих на то право и нуждающихся, людей свершивших хорошие дела и прежде всего войска. Как можно ее отдать немногим лицам, а потом сидеть с пустыми руками и никому ничего не давать и не мочь дать. Какую приятность и удовольствие получают от такого человека? Что красивого тут для царского всемогущества? Щедрость и великодушие государей должны быть подобно воде в колодце и в роднике: сколько бы ее ни черпали, она прибывает снова и не истощается. Такое дело удается не иначе, как [разумным] управлением царства, благоустройством, справедливостью и твердым распоряжением, тем, что во всяком деле соблюдают предел равновесия, так чтобы непрерывно возмещалось столько, сколько отдают, иначе

Если будешь брать от горы и не класть взамен,
То в конце концов гора рухнет.