Сборник забытой фантастики №2

Это была старая история о тех, кто любит и любим женщиной. Энергичная девушка, размышляющая о воображаемом невнимании, бессонная ночь, наспех написанная записка, заканчивающая все и навсегда.

Что он сделал в ту ночь, Уинстон так и не узнал. На суде они показали, что он пришел в клуб около десяти часов. В тот день кто-то выиграл в воздушных гонках и покупал шампанское, а Уинстон пил, пил, пил, пока друзья, зная его обычные умеренные привычки, не уложили его в постель. Они также показали, что около одиннадцати часов он написал расписку в получении радиограммы, в которой подробно описана орбита кометы.

Всю ночь армия рабочих копошилась и внутри и над корпусом "Колумбии", внося последние штрихи в ее полет, а на рассвете их места заняла другая смена.

В десять часов вошел Уинстон и машинально сел за свой стол, бледный, с тяжелыми глазами, с пустым взглядом. Его первый помощник передал ему приказы о полете, и вместе они перепроверили расчеты. Расчеты были сбалансированы и инструкции по прокладке различных маршрутов были краткими и ясными.

– Мы ничего не пропустили, не так ли? – спросил он, проводя дрожащей рукой по горячему сухому лбу. – Что-то подсказывает мне, что где-то есть ошибка.

– Ошибки! – фыркнул помощник. – Мы здесь не совершаем ошибок.

Уинстон взял аккуратно отпечатанные листы и вышел в главный офис, где старый капитан Гофф серьезно беседовал со вторым вице-президентом, самодовольным немецким евреем, который отвечал за систему связи компании.

– Не волнуйся, разиня, – говорил он, – дозированные радиоприемники заработают, как и все, сразу же, как только ты увидишь земную атмосферу. Не волнуйся, де Виль будет в порядке.

– Но помните, мистер Олдстейн, – добавил капитан, нежно поглаживая свою длинную белую бороду и с тревогой вперив свои темно-синие глаза в бегающий взгляд еврея, – Помните, что я перевожу пассажиров в этом рейсе, и я почувствовал бы большое облегчение, если бы вы попросили Де Мут & Со. прислать одного из своих экспертов, чтобы взглянуть на них.

– Вот еще! И отложить отлет! – воскликнул второй вице-президент. – И как ты думаешь, сколько стоят эти эгсперты? Тысячи долларов! Ах! Но что ж мистер Винстон мит дер орденс. Прощай, разиня.

Старик грустно улыбнулся уходящему чиновнику и повернулся к Уинстону, пожимая ему руку и благосклонно глядя на него поверх золотых оправ очков, когда он принимал приказы и зачитывал их вслух, как того требует закон, и ставил свою подпись на сохраненной копии в знак понимания.

– Это всегда было моим желанием, – сказал капитан своим глубоким, торжественным голосом – голосом, который, казалось, приобрел какое-то особое магнетическое качество из непостижимых глубин вечно таинственных пустот между мирами, в которых он провел почти половину своих трех десятков лет службы, – когда-нибудь командовать пассажирским судном и благому Господу было угодно наконец удовлетворить мои мирские желания способом, намного превосходящим мои самые заветные мечты, ибо что может быть больше или величественнее, чем командовать судном, полным этих бедных и несчастных? Дай Бог нам безопасного и скорейшего путешествия.

Великий старик с любовью попрощался с офисными сотрудниками, начиная от старого Уильямса и заканчивая посыльными и курьерами и вместе с Уинстоном подошел к стартовым опорам.

Несколько запоздалых пассажиров спешили на борт, и палубы "Колумбии", все еще открытые солнечному свету, кишели жизнью.

Горбуны и карлики, их маленькие глазки-бусинки, блестящие от возбуждения, нетерпеливо озирались по сторонам, чахоточные и астматики выстроились вдоль рельсов, на их лицах отражалась надежда на скорое излечение в разреженной марсианской атмосфере, дети всех цветов кожи и национальностей, некоторые сидели тихо, довольные или безмолвные от испуга, другие громко плакали, а несколько хлопали крошечными ручками и топали крошечными ножками в такт биг-бэнду на смотровой площадке. Два маленьких марсианских сироты, возвращающиеся к родственникам, мальчик и девочка, каждый из которых держал за руку свою отдельную няню, неистово танцевали вокруг нее, их большие грушевидные головы, широкая грудь и ножки-трубочки странно контрастировали с другими детьми. В стороне группа скучающих врачей пыталась дружелюбно ответить на насмешки друзей ярдом ниже.

Старик весело попрощался и, поднявшись на капитанский мостик, на мгновение остановился, оглядываясь на свой корабль, его длинные белые волосы развевались на нежном весеннем ветерке. Затем он подал сигнал, и над судном вспыхнули огни, створки корпуса внезапно встали на место, и корабль был закрыт для долгого полета в небесах.