Сброд

Вытерпев эту пытку, пустой разговор, на вкус как пенопласт, Воронец ходил разбитым. Как раз на следующий день все обсуждали смерть акробатки, и до Воронца никому не было дела. Так даже лучше. Появилось время собраться с мыслями. Потому что к тому моменту, когда Воронец вновь сел за один стол с Кормильцем и Матвеем, он оказался более-менее готов.

Неизвестно, насколько связано с несчастным случаем, но вчера приезжал проверяющий, а значит, сегодня свежатинка. Ярослав Черных написал отчет и отправил куда следует, а значит, проверяющего не хватятся какое-то время. Пройдет достаточно дней, чтобы дальнейшее разбирательство стало неудобным для всех. После этого все по новой: пришлют нового проверяющего, желательно вкуснее. Мясо как будто заветрелось, кровь разведена водой. Воронец лишь для приличия притронулся к паре кусков. Точно назло попался отвратительный хрящ.

– Как странно, – протянул Воронец, будто бы разговаривая сам с собой.

Он принялся, как дурак, крошить хлеб и катать из мякиша шарики.

– Как все-таки это работает? Под светом софитов объемное становится плоским, мертвое и пустое – живым. Как Чертов Круг наделяет все вокруг новым смыслом? – спросил Воронец.

– Так нет отродясь никакого смысла, – ответил Кормилец, ковыряя косточкой меж зубов. – Несмотря на наш циничный век, я как раз остаюсь романтиком. Чертов Круг – просто песочница, где ребенок схватит палку и делает по желанию мечом, дудкой, змеей, самолетом. Или оставляет палкой – иногда и не так важно, чем дать по лбу такому же слюнявому оболтусу. Конечно, глупо платить за такой банкет и оставаться просто с палкой, но есть и такие.

– А как, скажем… развеять чары? – спросил Воронец.

Кость соскользнула, ранила десну и губу. Матвей замер, чуть подался назад. Кровь капнула на потертую скатерть, поставив новое пятно, которое никто не выведет.

– А ты уверен, что оно тебе надо? – спросил Кормилец, уставившись на Воронца.

– Уверен, – твердо и упрямо ответил Воронец.

Кормилец скорчил гримасу, слизнул выступившую кровь.

– Ломать не строить, – пожал плечами Кормилец. – Но задумайся, Воронец: а есть ли тебе место в расколдованном мире? Подумай хорошенько. Вот если уже боль несовместима с жизнью, то тут уж давай, разбивай, да на куски поменьше. Чертов Круг почему уродлив, как смертный грех? Да оттого, что цепляется за жизнь. Он и с пола будет есть помои, чтоб не сдохнуть. Мир чужд нам, бьет больно, изжить хочет. А мы, твари, до уродливого живучие. Вдруг ты хочешь отсечь то, что болит, а не то, что губит?

– Это губит меня, – уверенно ответил Воронец. – Давно губит, а я и не знал.

– Так быть может, и не губит, раз ты не чуял ничего? – усмехнулся Кормилец.

Кривой рот полон крови.

– Спроси меня до того, как я прозрел, – стушевался бы, – ответил Воронец. – А уже поздно. Если я в чем-то и уверен, если меня чему-то и научил Чертов Круг – так слушать сердце.

Воронец затаил дыхание и ждал вердикта. Ждать пришлось долго. Кормилец постукивал толстыми пальцами по столу. Матвей взглядом осуждал все это.

– Ярик! – резко позвал Кормилец. – Глянь, что там у Воронца за беда.

* * *

Действующие лица:

Воронец

Ярослав

Место действия:

Гримерка. За столом сидит манекен в одежде мамы Воронца.

Воронец заходит первый в гримерную, видит манекен, выглядит растерянным.

Ярослав (резко появляется сзади). В чем проблема?

Воронец резко поворачивается, спешно отходит от Ярослава, не поворачиваясь к нему спиной. Воронец смотрит то на манекен, то на Ярослава, потирает лоб, открывает рот, но в смятении не может подобрать слова.

Ярослав (теряя терпение). В чем проблема?

Воронец. Ни в чем. Спасибо. (Сбегает прочь.)

* * *

Воронец не знал, в чем именно проблема, но был уверен, что сам не справится. Долгое время он не мог репетировать. Конечно, он боялся, что залез туда, откуда сам не выберется. Конечно, он боялся, что, желая избавиться от кошмара, создал с десяток новых.

Если до следующего выхода на сцену Воронец не будет знать, что делать, мир вновь оглохнет, а может, и вовсе разлетится ко всем чертям. Наконец-то Воронец проснулся с чувством случайного и незаслуженно великого восторга. Первым же делом он поднял на уши весь цирк, разыскал Матвея, едва ли не силой поволок в ангар для репетиции. Воронец боялся спугнуть ночное видение. В сакральный предрассветный час, в миг сливочно тающей зари ему пришел сон. Возможно, наяву нет и никогда не будет даже крупицы, даже осколка от хрустального чистого видения. Он надеялся, что хотя бы в Чертовом Кругу будет место.