Сброд

– Кто?! – воскликнул ворчливый дед, а с тем и весь дом переполошился.

Заметались, забегали, крик, плач и ругань. Что стояло – побили, что не побилось, то уронилось, закатилось, черта с два вытащишь. Токмо Бажена с карликом переглянулись. Ожило все, об чем условились, кивнули, да карлик и вышел спокойно во двор, будто никакой суетни вовсе не бывало. Затворил карлик дверь, сел на крыльце да болтает ногами, месит грязный талый снег.

Прискакали гости дорогие: любимый знакомец князь Черных да дружок евонный, безбородый, да уже седой. Бьет нетерпеливое копыто. Дыхание могучего коня вздымается паром в солнце.

– Чертов Круг ищете? Нашли, нашли! – захлопал карлик.

– Точно он! – в ужасе прошептал Игорь, прибирая поводья.

– Живьем велено… – угрюмо ответили ему.

Ни у кого из всей кромешной своры не было сомнений. То был тот самый скоморох, которого уж точно на этом свете быть не должно. Спешились, и сабли наголо. Забегали зайчики по грязному снегу. Боле прочих глядел Михайло за Басмановым. Нынче без пьяного румянцу да дурной мути в глазах, без завываний и засвитываний и признать-то сложно. Да что уж не обманет, не подведет, так это запах. Хмель уйдет, и глаза прояснеют, но запах прежний. Да, малец это тот самый, лихой и смелый, ежели во своих хоромах, а нынче-то дышит как вспугнутый заяц. Хмыкнул карлик, поскалился. Почесал щеку, подбородок и шею.

– Нашли, нашли, нашли… – бормотал уродец.

Оцепенели пришлые. Лошади заржали, попятились.

– Назад! – приказал Басманов.

– Как же назад, вот он, проклятый! – огрызнулся Степка да стегнул коня, а с ним и прочие.

– Стоять! – Такой суровой грозы не слыхали в голосе Басманова отродясь.

– Ху-ху-ху… – пыхтел Михайло, потирая ручонки.

– Нет, стой! Подохнешь! – Басманов предостерег, да не успел.

– Все одно подохну. Мой раб, мне с ним и порешать.

Князь Черных спешился и выступил пред уродцем.

– Михайло! – крикнул Игорь. – Полно! Чего тебе, черт поганый, надобно?

Оскалился ему коротышка по-звериному да клацнул холодный воздух.

– Я-то? – Михайло ударил в грудь. – Я-то свое получил! Из-под земли вырвался. Дружка своего седого спроси, каково там! Мрак да погибель. Э, нет-нет, уж ни за что не ворочусь тудой, нет-нет! Да пытки ваши ну просто ха-тьфу по сравнению с днищем, откудова я родом. Не загоните назад, э, нет! Знайте же: черти тоже боятся ада, и пуще вашего.

– И потому ты решил посеять ад на земле? – спросил Басманов.

Тут-то Михайло не стерпел, залаял со смеху, кусая взмывающий вверх пар за хвост.

– И это ты-то мне говоришь? – прогоготал черт.

– Да, я. Именно я, – твердо ответил Федор.

Михайло глубоко выдохнул, почесал подбородок, поразмыслил да хмыкнул.

– Ты не думал, что дело – дрянь, ежели тебя сам черт журит?

– Дело – дрянь, поскольку свора нас, а черта не добили, – ответил Федор.

Зацокал Михайло, замотал головой да принялся грозить пальцем.

– Так, ну с этим все понятно! – закряхтел Михайло. – Приелся, принюхался к запаху плоти горелой! Но ты-то, Игорь! Бросай глупость эту, пошли домой! Женушка моя такого наготовила, кишки твои все выкрутит, выжмет!

– Надо было добить, чтобы наверняка, ащеул проклятый! – огрызнулся сквозь зубы Басманов.

– Ты же, княже, – все лаял Михайло, – с самого начала ведал: ничему доброму в Москве людоедской не бывать! Воротило от сброда здешнего, за версту чуял! Да самое-то потешное – за меня, урода переживал! А сам-то себя-то как изуродовал!

Тысячи глоток тысячи бесов разорвались от смеха уродца.

– Чего же не смеетесь? – вытирая слезы ручонками, подивился Михайло. – Да погляди ж, Игорюш!

Коротышка пальцами очи растопырил, безумные глаза навыкате закружились, каждый на свой лад: кругами, петлями да невесть как.

– Кто тварь: дружок твой с батюшкой евонным? Гнали Черных, гнали, детей, последнюю куру во дворе придушили! Али я? – Вылупились глазищи, застыли. – Садись со мною за стол, княже, отобедай!

– А что в тарелках? – спросил Федор.

Тут и заткнулся черт да уставился презлобно. Закипела ненависть, запыхтела в воздухе морозном клубами.

– А что в чашах твоих? – спросил Федор. – А я скажу что: плоть и кровь людская!

Пнул Михайло грязного снегу, сплюнул. Поглядел искоса на опричника и все равно лыбится.

– Ты много крови пролил, чтобы воротить друга. – Дурная игривость вся испарилась. – Гляди, кабы не слишком много… Так замарался, что Игорь-то, родненький, попросту и не признал тебя… Черный Пес.

Смутили Басманова речи чертовы, да заметил, как Игорь саблю достал. Замахнулся лихо князь да и резанул лошадь ближнюю к себе. Пронзительный крик сорвался на хрип.

– Рехнулся, сукин сын?! – Раздался выстрел, сабли ударили, крови сполна глотнули, а князь все стоит.

Обернул на Басманова взор дикий, нелюдимый, пустой, гиблый. Нету в нем ни проблеска рассудка али души человеческой, лишь скотская ярость и жажда.

– Да приди ж в себя, тварь! – все равно отчаянно взывал Федор.

Да не к чему взывать. Стылое безумие гнало Черных. Выучка ратная не подвела. Прежде чем разум, а главное – сердце спохватилось, рука уже ловко снесла главу Игореву саблей. Та покатилась по земле под ноги Михайле проклятому.