Сброд

В «Волге» они ехали втроем: Аня, Рада и Воронец. Они взяли след и ехали на запах соли и жар солнца. Им не нужна была карта. Воронец освоил в полной мере, как ездил Матвей. Можно не переживать, что пропустили поворот. Скоро будет еще, а если и не будет, значит, тут всего одна дорога. Ни правильная, ни неправильная, просто одна-единственная. Тапок в пол и вперед. Вдоль шоссе, как шаткий забор, встречались автостопщики. Кто с чем, и все как один – твари, за версту пасет. С губ яд так и капает.

– Чуют, что Москва нынче ничейная, – замечала Аня, видя автостопщиков. – Дави, – приказывала Аня.

Воронец осуждающе поглядел и никого давить не стал.

– Они все еще чувствуют голод? – спросила Аня.

– Может, уже забыли, каково это – жить без жажды? И урчат животами так, по привычке.

– Значит, все зря? – мрачно вздохнула Аня.

– Нет, – твердо молвила Рада, положив руку на плечо дочери. – Не зря.

* * *

Машина остановилась у дома, но в калитку зашли лишь двое: Рада и Воронец. Аня вырвалась из машины, будто ее держали насильно, и побежала по пыльной дороге скорее к морю.

– Куда это она? – спросил Женя, глядя Ане вслед.

– Проверить подсолнухи на берегу. С детства в это играет, – ответила Рада.

– Почему вместе не могли доехать до берега? – недоумевал Воронец.

– Ане надо побыть одной. Не обижайся, ей никто не в силах помочь. На берегу останется в лучшем случае разбитая банка, ржавый бидон и шелуха. Сколько бы раз она ни приходила, никогда не находила оставленные живые цветы. Ты ей ничем не поможешь в таком состоянии.

– В каком?

– Пустом, – бесчеловечно сухо ответила Рада.

Воронец почувствовал, будто его толкнули в грудь и та вогнулась, как у куклы. Он в ужасе метнулся в сторону, прижался спиной к дому, медленно выправляясь. Увидев смятение и испуг, Рада смягчилась. Ее теплая рука скользнула по плечу, черные глаза наполнились тихой заботой.

– Ты обрел смысл в Чертовом Круге, – шептала она. – В плену этой шарманки сложно и помыслить, что вне его стен что-то есть.

Сбитое дыхание выравнивалось, как дикий зверь, принявший в укротителе нового хозяина.

– Я знаю, – горько улыбнулась Рада. – Мне тоже пришлось через это пройти. Ни ты, ни я не бежали из ада. Чертов Круг был нам домом, большим и счастливым. Там расправляются крылья, которых не существует ни у одной земной твари. Жизнь за пределами дома – бремя, внутри же Круга воздух смешан с медом грозовым криком. Чертов Круг был больше, чем время и место, больше, чем удовольствие или призвание. Больше, чем жизнь. Но мы оба знали: он не терпит чужаков. А мы отдали чужакам свое сердце. Пришло время выбирать, и выбор сделан. Что же теперь?

Вопрос выбил Воронца из полусна, транса, в который вогнал сумрачный голос.

– Возможно ли вновь обрести дом? Который будет больше, чем все до этого? – рассеянно спросил Женя.

Так много в голосе наивной надежды. Какой-то нелепой. Рада улыбнулась, пожала плечами.

– Я пыталась, – честно призналась она. – Не вышло.

– Ну, я тоже попытаюсь.

Рада вновь добродушно улыбнулась, со свистом выдохнула, прищурилась. Черные глаза утопали в глухом бархате.

– Удачи, Женя, – сказала Рада, сложив руки на груди.

* * *

Цветение в этом году доказало, что рай все-таки существует, и на землю упал отголосок великой царской щедрости. Аня подняла заплаканные глаза к небу. Сверху лилось беспредельно много света. Бывает хорошая погода, когда кажется, что впереди много времени. Бывает, когда кажется, что каждый миг чего-то стоит. А тогда над садом, над домом, над морем расстилалось небо, которое делало каждый миг бесценным сокровищем, каждый удар сердца, каждый горячий глоток пьянил. Сама жизнь дурманила, и они неуклюже танцевали на раскаленной дорожке. Воронец разбил орех старым молотком, и осколок отлетел Ане в глаз, оттого она и подняла голову наверх. Воронец осторожно оттянул веко, вытащил скорлупу. Он смотрел виновато, а затем тоже поднял голову к небу.

Это был особый летний день. Ветер нес с моря ценнейшие дары и щедро разбрасывал повсюду. Они проникали потоком под одежду, щекотали кожу, особенно влажные от пота и воды спину, затылок, виски, впадинки. Они горели на каждом камне, сочились в каждом кусочке медовой дыни, кислой смородины, малины с червячками. Ветер нес саму жизнь. И они ее пили сполна.

– Наша жажда теперь другая, – говорила Аня, сплевывая шелуху.

– А может, она всегда была именно такой. И все, что нам нужно, – это соль и солнце, – ответила Рада.