Счастье моё!

Мы наслаждались друг другом, хоть работа и была потной, нервной. Виктюк и его окружение периодически окунали нас всех в лабиринты интриг, сплетен и двусмысленностей. Я не очень умела плавать в подобных кружевах театральной субстанции, не было опыта и умения считывать и расшифровывать, не было умения не принимать близко к сердцу эти кулуарные пересуды. Сил и нервов я потратила на эту ерунду предостаточно – зато закалилась на всю оставшуюся жизнь, прививка оказалась стойкой и действенной. С тех пор я никогда ни в каких внутритеатральных играх не принимаю участия!

Когда в первый раз от не получающегося раз за разом движения Костя Райкин зарыдал, убежал и спрятался в кулису, я осталась в растерянности и удивлении: хозяин театра, выдающийся актер, наш обожаемый товарищ вдруг убегает в слезах с моей репетиции… Потом это стало Костиной фишкой, он пользовался этим приемом в случаях одному ему понятных необходимостей, а потом в различных интервью с подчеркнутой скромностью рассказывал, что может разрыдаться от неудачной репетиции, работая в спектакле в качестве актера рядом со своими студентами или рядом с актерами своего театра. Делает он это, безусловно, искренне, чистосердечно. Абсолютный актер каждой клеточкой организма.

Я и сейчас, по прошествии огромного количества лет, зная и уже понимая многое, очень многое про этого человека, всё так же, как тогда, восхищаюсь им, жадно выуживаю возможности с ним поговорить, услышать его мнение, его рассказы, похохотать рядом с ним, удивиться его непроходящей ребячливости и непредсказуемости, по-детски откровенной и стопроцентно оправдываемой им самим профессиональной жестокости. Всё в нем меня восторгает, потому что всё, что он делает, даже дурное, светится талантом яростной любви к театру, к профессии.

Свои спектакли я всегда смотрю из зрительного зала, всегда стоя. В каждом театре выбираю потайное местечко, в котором зрителям не будет видно меня и в котором я буду чувствовать свободу нервничать, радоваться, проживать с каждым из актеров секунды сценического существования, следить за технической стороной жизни спектакля. Премьеру “Служанок”, как и все последующие спектакли, смотрела, вжавшись в стену, на ступенях входа-выхода в зрительный зал. Мимо меня проходил Серёжа Зарубин, исполнявший роль Месье, завернувшись в безразмерное лисье манто. Его выход на сцену из зала был завораживающий, роскошный. Я смотрела на него, влипая в стену, поражаясь его экстравагантному профилю и по-особому утонченно сомкнутым в лисьем ворсе рукам. Это уже был не тот Серёжечка, с которым смеялись, травили анекдоты, жевали котлеты в служебной столовой… это было СУЩЕСТВО, манящее и пугающее. Все актерские работы в этом спектакле были сделаны филигранно: Коля Добрынин в роли Клер, Саша Зуев – Мадам, Серёжа Зарубин – Месье, Костя Райкин – Соланж, вот первый и непревзойденный состав легендарных “Служанок”.

Ушла я из театра без скандала, но расставание было драматичным. Как в подобных случаях полагается, Костя объявил “предателями” меня и ушедших со мной актеров Колю Добрынина и Сашу Зуева, технического конструктора Володю Максимова, впоследствии ставшего сценографом “Независимой труппы Аллы Сигаловой”, художника по свету Лену Годованную.

Мы ушли почти в никуда. “Почти” – потому что благодаря Лёвочке Новикову, талантливому стилисту и художнику-гримеру “Служанок”, я познакомилась с предпринимателем, который был готов вкладывать деньги в наш маленький коллектив. Этот человек вовсе не любил до такой степени театр, чтоб бездумно тратить на него свои средства, нет… а потому, что на переговоры с ним я пришла в предельно короткой юбке и вид моих ног заворожил его настолько, что он готов был тратить деньги на дело достаточно туманное. Этот юмористический нюанс положил начало открытию первого в России частного театра современной хореографии. Так начиналась славная история “Независимой труппы Аллы Сигаловой”.

Мы нафантазировали себе театральный формат, где доминирующее место занимает хореографическая составляющая, – такого ракурса российская сцена еще не знала, мы были первые на этой территории. Сейчас трудно оправдать и осмыслить, какой такой мощной силой нас выплеснуло из благополучного “Сатирикона” в ситуацию неизвестности; каким таким образом люди настолько поверили в мой профессиональный потенциал, в мою целеустремленность и волю; какой такой мечтой о новом театре мы заразили друг друга; каким таким клеем мы спаялись в желании делать свое дело, быть его хозяевами. Нам было не страшно остаться без ежемесячной зарплаты, продуктовых наборов по праздникам, путевок в Дома творчества СТД, социальной поддержки и многих других благ, возможных при работе в штате преуспевающего “учреждения культуры”.

Мы ушли!

«Независимая труппа Аллы Сигаловой»