Счастье моё!

Встречать Новый 2010 год решила в Модене, тихом тосканском городке, где у нас шли репетиции, – новогодних выходных было всего три дня, 2 января был первый рабочий день. Возвращаться в Москву смысла не было, потому вся моя семья приехала на встречу Нового года и новогодние каникулы ко мне в Италию. Был разработан план поездок в ближайшие к Модене города, и, пока я репетировала, Рома, Миша, Анечка и Фёдор путешествовали. Рома к этому времени уже вернулся из Германии, где проходило лечение… вернулся с неутешительным заключением немецких врачей, но мы жили верой в то, что всё изменится, что нам непременно помогут в Центре на Каширке, мы жили полноценной жизнью и делали всё, чтоб болезнь не парализовала наше сознание, наш обычный семейный уклад, не проросла в наш дом. Они уезжали утром, а я шла на работу… возвращались вечером. Рома, вымотанный, валился на диван, сколько же сил и каких усилий воли стоили ему эти путешествия… Мы настолько гнали болезнь из нашего дома, что дети абсолютно уверовали в то, что Рома здоров, и жили радостной, беззаботной жизнью, иногда даже удивляясь, если Рома присаживался на долгих прогулках передохнуть. Слово “болезнь” настолько не соотносилось с Роминой сутью, его иронично-жизнелюбивым смыслом существования, со стилем и интонацией его яркого, могучего образа.

В один из вечеров Алвис пригласил нас с Ромой на ужин, и, хоть Рома шутил и разговор был легкий, я чувствовала напряжение… думаю, Алвис не ожидал увидеть Рому таким… Хоть раньше они знакомы не были, конечно, знали друг о друге и с уважением интересовались друг другом. Каждый за этим ужином вибрировал своей нотой напряжения и своей мотивацией этого напряжения и пытался эту ноту прикрыть улыбкой, шуткой, и получалось еще больнее… Неподалеку за столом случайно оказались наши актрисы, занятые в готовящемся спектакле, они шумно веселились, звонко смеялись и всячески привлекали к себе внимание. Конечно, прежде всего они ждали внимания Алвиса, думаю, немало сердец барышень-актрис оказались непоправимо разбитыми после работы с латышским режиссером.

Об этом вечере мы никогда с Алвисом не говорили, не вспоминали… хоть я уверена, Алвис, так же, как и я, помнит многие детали этого ужина, но мы молчим. Мы вообще с Алвисом часто молчим – и я ему бесконечно благодарна за это молчание.

Близился Новый год. Это был последний Новый год, который мы встречали вместе. Сейчас, когда я вглядываюсь в фотографии и видеокадры этих двух недель, я вижу, как Рома пытался игриво шутить, залихватски веселиться, а на лице, в глазах я улавливаю, я вижу борьбу и отчаяние, страх и одиночество. Видеозаписей осталось много, смотреть их невыносимо. Сердце сжимается в грецкий орех, и прерывается дыхание, и душит необратимость.

В Бельгию, в прелестнейшую Королевскую оперу – “Ла Монне” (La Monnaie), мы приехали делать “Енуфу” Леоша Яначека. Готовились мы к этой постановке скрупулезно: Алвис поехал в Моравию посмотреть места действия этой истории и привез оттуда книги по фольклорному искусству, с фотографиями и картинками великолепных народных костюмов этого края, орнаментами и узорами, сделанными местными мастерами; всё это пиршество силуэтов, красок, арабесков вошло в наш спектакль. Действие спектакля сопровождалось непрерывающимся хореографическим кружевом, осуществляемым двадцатью пятью танцовщицами. Это был образ природы, реки, этот образ развивался, струился параллельно основному вокальному действию. Данный ход, предложенный Алвисом, был неожиданным и оригинальным, мне оставалось наполнить его смыслом, фольклорным ароматом, изощренностью рисунка, нервностью ритмических переходов, и главное – все свои фантазии перенести в тела и головы танцовщиц.

Работа шла тяжело, музыка оказалась для исполнительниц слишком сложна, приходилось работать под счет, который тоже всё время менялся, сбивался – мы приспосабливались, придумывая для себя возможности выполнения сложнейшего рисунка, который я нафантазировала. Сложность была еще в том, что этот витиеватый хореографический текст надо было выполнять абсолютно синхронно, малейшее неточное положение кисти или головы ломало весь рисунок, построенный на филигранном орнаменте. Танцовщицы мучились, я их выматывала… Но ровно в 16:00 репетиции заканчивались, и начиналась приятная, праздная часть моей бельгийской жизни.