Счастливой тебе охоты (СИ)

– А ты прекрати думать, что я такой сахарный, – резко говорит Джон, ложась наконец на грудь. Его бедра слегка приподнимаются с каждым толчком внутрь, насколько возможно, когда они так зажаты ногами Рамси.

– Я не понял, тебе что, недостаточно больно было? – тихо спрашивает Рамси, с удовлетворением трахая Джона пальцами. У него от этого вздрагивает поясница. Он пиздец какой узкий. Рамси нестерпимо хочется раздвинуть пальцы и сунуть еще пару, растянуть зад как можно шире, до рваных трещин, и сейчас же трахать, присовывая по свежей крови хоть на сколько выйдет – и войдет.

– Достаточно, чтобы ты не мог сделать хуже, – зло, сквозь зубы тем временем цедит Джон. Его голос немного отрезвляет. Немного.

– Ну, как скажешь, – шипит Рамси, вытаскивая пальцы, обтирая их о бедро и наглаживая другой ладонью свой член. Терпения возиться у него действительно становится все меньше, и Джон своим бараньим упрямством только еще подогревает и так выкипающий котел.

Джон никак не отвечает, и Рамси схаркивает в ладонь и обтирает член, надрачивая еще. И ерзает бедрами, придвигается, потирается открытой головкой между ягодиц. Горячо и достаточно готово для него. Рамси толкается с силой раз, не без труда впихивая головку наполовину. Это туго до зубовного скрежета, и яйца приятно ноют, а Джон еще инстинктивно зажимается, рвано вздыхая и упираясь лбом в матрас.

– Не закрывайся, Джон Сноу. Целочка у тебя хорошая, упругая, такую больно ломать – только портить, – Рамси обнаруживает, что с его дыханием тоже что-то происходит, и ему это нравится.

– Я тебе не девчонка, давай уже! – прикрикивает Джон. Спина у него дрожит, а поясница вся мокрая, но он пытается расслабиться.

Рамси не тратит глубокое дыхание на разговоры и жестко, почти насильно вталкивает головку целиком, задерживая воздух в легких.

Он должен запомнить это больно, но заботливо.

Джон рычит, хватая ногтями матрас и выгнувшись невообразимо; кажется, его поясница треснет столь желанным переломом прямо сейчас. Рамси обжигает губы влажным паром, не замечая этого; твердо напрягшийся зад зажимает его донельзя крепко, но он только упирается рукой в матрас, входя еще глубже.

И Джон кричит.

На этот крик сбегутся мертвецы со всей округи.

Блядь, блядь, блядь.

– Заткнись, сука, заткнись, – снова шипит Рамси, на секунду теряя контроль и наваливаясь, залепляя Джону рот ладонью. Так он невольно входит еще глубже, и Джон глухо кричит ему в руку. У него опять текут слезы, а Рамси старается вовсе не дышать, потому что охватывает его Джон почему-то слаще мертвых судорог Сары и окровавленной дырки малышки Элисон.

Рамси не понимает. Он не порезал Джона. Не взял его насильно. Ничего не порвал вроде, не забил тухлятиной желудок и не нарушил ни одного закона, богов или людей. Ему не больно быть внутри Джона. Он не чувствует привычного тянущего раздражения нервных окончаний, предшествующего оргазму. Джон не вырывается и не пытается вытолкнуть его, только рефлекторно охватывает член мышечным напряжением. Джон не поворачивает голову и не хлещет его по грудине резким, отточенным словом. Джон не смотрит в сторону пустым взглядом, безучастно раздвинув ноги. Это как будто совсем добровольно. Как будто на равных, как у сцепившихся зубами и когтями псов. Но все еще на зависть сладко. Почему?

– Не будешь еще кричать? – Рамси насильно отбрасывает пустые мысли. Джон качает головой, и тогда Рамси отпускает его.

– Он больше… чем я думал, – с трудом выдыхает Джон, утирая слезы ребром грязной ладони.

– Да уж, это у меня не в папаню, можешь поверить, – коротко хохочет Рамси. Он снова отклоняется назад, опираясь на кровать. Член чуток прогибается, крепко зажатый джоновым задом, и пульсирует в ритм со сжимающимися мышцами. – Мне дальше-то засаживать или как? – голос у Рамси слегка нетерпеливый, он опускает голову и плавно качает бедрами, чувствуя, как все туже зажимают его гладкие стенки, и смотря, как облепляют черные волоски его темно-красный ствол.

Зад у Джона маленький, подтянутый и округлый, почти как у Русе или у Ивы. А Рамси всегда был слаб к этим небольшим круглым задам с мокрыми волосатыми промежностями, таким, что глаже атласа изнутри. Они узкие всегда, но упругие и так щедро растягивающиеся, что только суй и еби каждый раз как влажную целочку. Сдерживаться очень тяжко, и Рамси нетерпеливо хватает жесткое бедро, размашисто скользя ладонью вверх, до потной ложбинки между ним и лобком, а Джон все молчит, только плечи дрожат. Он собирается с силами, и Рамси закатывает глаза.

– Неженка ты, Джон Сноу. И не говори мне, блядь, больше, что не неженка.

Рамси наклоняется, перебирая пальцами волосы с краю лобка, и лижет Джону солоно-горькую кожу за ухом вперемешку с волосами.