Сдохни, но живи…

— И еще, важное, — подхватил Фредерик — В России опасно говорить против власти. Америка — свободная страна. Критикуй, ради Бога. Никто не обратит внимания. Твое право. Но, учти, Саша, никогда и никому не говори плохого о начальнике или о фирме, где будешь работать. Президент наш, может, и мудак. Не удивишь. Но он не твой начальник. Перед ним, начальником, чтобы проявить себя с лучшей стороны и закрепиться на работе предадут чаще и подлее, чем за политические взгляды в твоей стране. Бывшей стране, — поправился он. — Донесут сами. Просигналят. Так что, принимай все, как есть. Не ты вводил здесь порядки. Не ты руководишь. Не тебе и критиковать. Русские это любят делать. Можно, конечно, но только не начальников и не с коллегами. И все равно не стоит. Президента — пожалуйста. Хотя не поймут. Какое тебе до него дело? Но вот недовольство тем, что имеешь и тем, кто тебя непосредственно кормит — первый признак неудачника. Нет плохих начальников. Своих. Есть глупые подчиненные. А у тебя все получится. Это видно сразу. Просто будь осторожнее, в мелочах.

Они оба улыбались, по — доброму, глядя на меня, обалдевшего.

Позже я убедился и оценил эти советы. И этих людей за их прямоту и откровенность со мной. Легче было избавляться от иллюзий и возвращаться на землю. Чтобы, если выбираешь, то уже действительно делать это осознанно. А не по представлениям, принимаемым за реальность.

Уверен, если бы я жил в России, они бы так со мной не говорили. И я не понял бы их. Наоборот, разозлили бы.

Все было новым. Самым легким оказалось быстро привыкнуть к полным магазинам, технике и удобствам. Но жизнь, если жить, а не ковыряться в ней, была иная и для меня, хоть и непростая, но интересная.

Как первые компьютеры, при библиотеке, которые я увидел тогда в отдельном зале, куда студенты могли приходить, когда у них было время. Это были простейшие «Эппл-Макинтоши», до интернета. Но я просто сомлел, глядя, как на них можно набирать, править, переставлять и комбинировать текст. Библиотекарь показал мне, как они работают. Но не учил. Я мало что запомнил. И стал приходить туда в то самое послеобеденное тихое время, когда лекции меня не касались.

С Виталиком, заместителем декана, мы нигде не пересекались. Я уже знал, что он ненемного старше, хотя уже почти без волос. Приехал из Украины, кажется, из Черновцов и прорывается в славистику. О своей прежней жизни ему говорить было нечего — институт, потом какая-то невнятная работа. У меня тогда было ровно наоборот. Но Виталика это, естественно, не интересовало. Да и был он из другого мира: работа — для зарплаты. Зарплата — для вещей. Про Америку Виталик тоже ничего не мог конкретно рассказать, кроме общих фраз и восхищения, что здесь все есть в магазинах. Короче, мы обошлись ознакомительной беседой и занялись своими делами.

Только однажды он почему-то вдруг завел со мной разговор по поводу личной жизни. — Ты что. — спросил он — До сих пор один? — А кто мне нужен? — не понял я. — Ну, как… Молодой, симпатичный, глаза синевой горят, — подстелился он. — И что? А у тебя есть кто-то? — Конечно, — чуть не обиделся Виталик — Но не студентки. Это опасно. Я хожу в отель. Там, в баре, есть девушки. Недорого… — Гусары денего не берут, — отшутился я. Но он не отставал — Может тебе парни нравятся? В этом ничего здесь особого нет. А то ни женщины, ни мужчины… — замешкался он — Скользко это.

— Переживу, — обозлился я. Развернулся и ушел. Что-то фальшивое было в его, чужого, вопросах, а не обычный мужской совет. Словно, он меня щупал.

Затем произошло одно неожиданное и загадочное для меня событие, которое немного выбило из себя. Я даже не спал ночь, пытаясь его понять. Но потом просто выбросил из головы, не загружая себя лишним.

Виталик как-то постучался ко мне и вошел в кабинет с мужчиной средних лет, под сорок, упитанным и бесцветным.

— Вот, пришел этот человек со стороны, откуда-то, в студенческий кампус. Сам тоже из России. Хочет с кем-нибудь поговорить. Поговори.

Я напрягся. Если каждый издалека надумает приезжать в колледж с кем-нибудь поговорить, от нечего делать, то для таких есть служба безопасности и полиция, чтобы задержать, опросить и понять, что ему надо. А тут… Спорить не стал и мы беседовали с ним часа четыре, до вечера. Причем, я так и не понял, зачем он к нам приехал. Да и рассказывать ему оказалось о себе нечего. Пару слов. Зато обо мне он расспрашивал подробно.

Уже начинались сумерки, перед ужином, как снова зашел тот же Виталик и больше я этого чудака не видел. Но осадок тогда, непонятный, остался. До утра, не более.

И я снова с обеда пошел в библиотеку, к компьютеру, где мучился, методом тыка и проб, но с интересом, как на нем работать с текстами.

Вдруг туда прибежал Виталик. Он запыхался и радуясь, весь светясь от этого, взахлеб стал говорить, что меня ждет декан. Его буквально переполняло искреннее счастье, как бывает, когда фанат вдруг встречает своего кумира, певца или футболиста. — А в чем дело, не знаешь? — спросил я, невольно подключаясь к волне его радости.