Се ля Ви!

– Самара мама! – вскричала горничная, встав на лестнице и уставилась на него, крестясь с такой скоростью, что Герцог испугался и тоже встал, свесив голову. Его брыли раздувались на каждом вдохе. Лоб сморщился, глаза смотрели наивно и широко.

Лизель громко свистнула. Герцог каким-то образом улавливал высокие звуки. Он развернулся и тяжело потрусил на зов. Это было почти смешно.

– Ты сто раз на дню таскаешь ему сухарики, – вызверилась я. – Какого черта ты вдруг решила начать бояться его?

– Ну, знаете, фройляйн Виви, – фамильярно сказала горничная. – Так страшно он еще не рычал ни разу! Не все тут с детства привыкли к собакам больше себя.

Она была чертовски права: я еще в жизни не видела Герцога таким.

– Да, ты права…

Мне тоже было не по себе от этого рыка.

– Как мотор в пустой бочке, да?

– В бочке с привидениями…

Эрик прокашлялся, намекая на то, что он не договорил.

Я вздохнула и повернулась.

– Эрик, пожалуйста, я тебя прошу! Уходи!

Наверху, глухим басом залаял Герцог.

– Верена! – закричала Лизель. – Он чует Фредерика… О, черт!

Дом задрожал, когда пес ринулся вниз по лестнице и нетерпеливо, затанцевал у двери. Эрик дрогнул.

– О, черт! – сказала я, запоздало. – Тебя увидят!..

Мне было стыдно. Эрик все продолжал.

– Я не ищу жену в ближайшее время, – выдохнул он.

Я встала с открытым ртом.

Жену?

Не зная, как объяснить ему, ни разу при этом не заорав, я лично сбегала в гардеробную и принесла его пуховик. Унижение не подлежало измерению в баллах.

– Все, сил моих нет. Сгинь, придурок!

Эрик это явно принял за неумение принимать удары судьбы.

– Мы еще станем замечательными друзьями, – заверил он. – И вместе надо всем посмеемся.

– Убирайся! – я ухватила Герцога за ошейник, пытаясь одновременно справляться с истерикой и с собакой. – Пшел вон отсюда! Немедленно, пошел вон!

Отец уже шел к дому, в сопровождении сразу двух своих личных секретарей. Ветер трепал подолы черных сутан и когда все трое ускорились, услышав, как я ору, мне захотелось разбить себе голову о бетон.

Потом, как Эрик и обещал, мы все над этим смеялись. Но в этот миг, при Ральфе, мне не было ни капли смешно!

– Кто это? – спросил отец.

– Расходимся: он не хочет жениться.

– Я позвоню тебе через пару дней! – сказал, увенчанный своим величием Эрик. – И мы…

– ПОШЕЛ ВОН!

И он пошел. Священники расступились. Ральф отошел последним, словно невзначай оказавшись с гостем лицом к лицу. Он не имел в виду своей внешности и комплексов, что та вызывала у посторонних, но Эрик чуть стушевался и покраснел.

– Ральф, – укоризненно произнес Хадиб и тронул его за локоть. И лишь тогда, Ральф нехотя отодвинулся, а Эрик довольно быстро пошел к воротам.

– Серьезно, отец фон Штрассенберг? – спросил епископ и встал перед Герцогом на колено. —А кто мой хороший мальчик? Кто мой хороший мальчик?

Сидя, откинувшись всей спиной назад, Герцог радостно улыбался, яростно стуча по земле хвостом и пытался давать отцу то левую, то правую лапы.

Что он здесь делает, Фредерик?

За ужином Лизель была рассеянной.

Она не дразнила Маркуса, не болтала с отцом, не флиртовала с его помощниками… Ральф дважды обратился к ней с каким-то вопросом, но ответа так и не получил и сразу заволновался. Хади лишь ухмылялся себе под нос.

– Что это был за тип? – спросил он меня.

– Кто? Эрик? – перехватила обращение Лизель. – Хороший знакомый из Бланкенезе. Недавно вернулся из Альп и забежал поздороваться. Джек тоже пилотировал вертолет, и мы заболтались.

– Знакомый? – Раджа стрельнул в меня блестящими черными глазами и ухмыльнулся шире.

Лизель одарила его улыбкой.

– Именно так.

– Мне показалось, речь шла о женитьбе, – сказал Ральф с нажимом.

Я не ответила, вяло ковыряя стейк ножиком. Вид Ральфа отбивал всякий аппетит, и я понятия не имела, под каким соусом попросить отца удалить его из нашего дома. Я попросила прямо, он сказал нет. Теперь я не разговаривала с обоими. И они оба считали, что это блажь. Что я веду себя, так, как Джессика!..

А у меня прямо руки чесались, показать им то место, где Джессика закончила земной путь.

– Ты так и не перестала носиться с идеей замужества? – обронил Ральф.

– Ей почти восемнадцать, а ни ребенка, ни мужа, – поддакнул епископ.

– Она все сделала, что могла, – отозвалась Лизель и так взглянула на сына, что тот едва не покрылся льдом. – А что до вас, отец Дитрих… то есть, отец фон Штрассенберг… ешьте молча!

Ральф чуть заметно напрягся.

Я покосилась на Лизель. До меня медленно доходил смысл происходящего: она всегда говорила, что я – плохая актриса. И видимо, решив использовать Эрика как могла, успела что-то шепнуть ему, пока я уводила собаку. И Эрик, испугавшись за свои деньги, принялся юлить. Ведь он так и не успел с нами познакомиться и осмотреть дом.

И Ральф вернулся, чтобы застать нас во время ссоры.

Если так, моя бабуля – просто Сун Цзы.

– Что-то случилось?

– Скажи, это ты отговорил Филиппа жениться?

– Решение Филипп принимал сам.