Седьмая центурия. Часть первая (СИ)

Между тем, к графинюшке подсела одна из экскурсанток - примерно равного возраста, и вскоре они разговорились, будто приятельницы. Мотор "Икаруса" рокотал громко - ничего не было слышно, но даже просто смотреть на графиню Аннушку Грише было радостно: как живо она говорит, как увлечённо слушает, какими искрящимися глазами смотрит. Нет никаких десятилетий, разделяющих его и Её! И её мимика волновала его, и каждое её движение, и малейший поворот корпуса - всё дарило ему радость.

"Ты изменишь ход времени", - вспомнилось вдруг пророчество старой цыганки. И он сказал себе в душе: "Это самое важное, самое главное. Вот моя мечта, вот цель жизни! Математики и физики рождены, чтоб сказку делать былью. Я создам хроноцапу, вернусь в Прошлое и исправлю ошибки, которые совершил. И другим помогу исправлять их ошибки. Первое, что исправлю - вернусь в день и час, когда перерезал провод телефона. Стрелки завращаются назад, провод сам собой срастётся на глазах, время остановится, и я позвоню Софи".

Гриша раскрыл блокнот и, формула за формулой, стал описывать - как он себе это представлял - принцип работы хроноцапы - устройства, стабилизирующего кванты времени - хрононы. Вот, ближайшая звезда продуцирует поток хрононов. Вот, особый агрегат - моллайдер - улавливает их, концентрирует и направляет в сверхмощный циклотрон. При этом пространство-время искривляется, изменяются гравитация и ход времени. Циклотрон разгоняет хрононы в нужном направлении - вперёд - в будущее, или назад - в прошлое. Хроноцапа создаёт одноразовую "кротовую нору" - локальный туннель времени, так называемый "мост Эйнштейна-Розена". И она же обеспечивает симметричное удержание порталов времени, позволяя хрононавтам возвращаться из таких путешествий обратно.

Сейчас Гриша понимал, что ему не хватает только знаний, но они - наживное. Зато его стремление колоссально, а значит, будет успех. И он принялся набрасывать эскиз схемы. Он вошёл в так любимое им состояние транса, и просто переносил в блокнот картинку, которая, вот, ожила в сердце разума. И слушал комментарий голоса Безмолвия...

- Что рисуешь? - спросила Тася.

- Набросок к чертежу устройства Машины Времени.

Тася зевнула:

- Иллюзии, фантазии, прожекты... Думала, рисуешь портрет экскурсоводши.

Уже не первый раз рядом с Тасей чудесный транс Гриши болезненно - до спазма в голове - прерывался, и неведомый Голос умолкал. Тася снова зевнула, на этот раз притворно:

- Она ведь нравится тебе... Не так ли?

Гриша почувствовал, как неприятен ему вопрос. Точнее, допрос - идиотская сцена ревности, не то пока ещё прелюдия к ней. Ему и хотелось бы искренне поделиться: "Да, графинюшка очаровательна!", но Тася-то не была ему другом, поэтому он ответил:

- Нормальная.

- Нет, ты прямо скажи, она тебе нравится? - потребовала Тася. - Я за тобой наблюдала!

Экскурсанты заметили у придорожного магазина квасную бочку, и автобус затормозил. Дядьки-отставники предложили отметить познавательную экскурсию, выходной день и знакомство пивком. Часть экскурсантов побежала за "Жигулёвским", и Гриша решил, что жахнуть пивасика сейчас - самый раз. Когда автобус тронулся, всем стало ещё теплей и веселей.

Я был ба-та-льон-ный раз-вед-чик,

А он - пи-са-риш-ка штаб-но-о-ой...

- протяжно затянули оба "отставника", всё на тот же мотив, что и про Толстого.

- Она тебе нравится?! - не отцеплялась Тася.

"Объяснять, что лицо другого пола может нравиться совсем не физически, а по-другому? Не поверит. Объяснять, что Анна нравится просто своей весёлостью и задором? Не поймёт..."

"Может, сразу врезать бутылкой по башке!?" - предложил вдруг голос Безмолвия, очевидно, потеряв терпение.

Хроноцапа вылетела из головы. Глядеть на графиню теперь стало невозможно, и Гриша глотал "Жигулёвское", наблюдая внутренним взором, как колкие пивные пузырьки шкрябаются сейчас об его горло. Нет! В нём ещё сияла открытая улыбка графинюшки. Да! Ему хотелось на неё смотреть. Но он вынужден был не смотреть. Он был принуждён упереть взор в коричнево-стеклянное горлышко пивной бутылки. И ощущал себя... жуком, наколотым на булавку, и бессильно сучащим по воздуху лапками - пленником западни. Дело было вовсе не в графине. Он ощутил себя пленником Таси. Ему снова захотелось одиночества, уединения. Захотелось так сильно, что он решил из западни вырваться. И сказал негромко, но ясно:

- Нравится!

И добавил зачем-то:

- Век воли не видать!

Такую тираду, наколотую синькой, он видел лет шесть назад в Одессе на пляже, на лысой груди бритоголового уркагана. Лицо Таси стало угрюмым, а пока она готовилась к продолжению "выяснения", Гриша достал из рюкзака свою "думочку", пристроил кое-как между шеей и затылком, и закрыл глаза. И уже стал засыпать, как вдруг Анна Фёдоровна и её собеседница решили пересесть на сидения, которые были свободны с самого Шамордина - прямо впереди Таси с Гришей. И в следующий миг Гриша увидел, что Тася стала темней и угрюмей, чем горизонт Уиллера у Чёрной дыры в центре Галактики. Она отвернулась и уткнулась в свою "думочку".