Седьмой сын

The frost was just beginning to melt off the brown autumn grass, so that the church looked to be the whitest thing in a world of whiteness, and the sun flashed on it like it was another sun.	Утренний иней еще не успел оттаять с побуревшей осенней травы, поэтому церковь выглядела ярчайшим белым пятном посреди мира белизны, и отражающиеся от ее чистых стен солнечные лучи превращали здание в новое светило.
Alvin could see wagons still pulling into place, and horses being tied to the posts on the meadow.	Элвин разглядел подъезжающие к ней телеги и лошадей, привязанных к столбикам на лугу.
If they hurried right now, they'd probably be in their places before Reverend Thrower started up the hymn.	Если бы они поспешили, то успели бы занять места, до того как преподобный Троуэр начнет первый псалом.
But Taleswapper didn't start down the hill.	Но Сказитель не торопился уходить с холма.
He just set himself on a stump and started to recite a poem.	Он присел на пенек и стал читать вслух какое-то стихотворение.
Alvin listened tight, because Taleswapper's poems often had a real bite to them.	Элвин внимательно вслушивался в строчки, потому что в глубине каждый стих Троуэра таил едкую горечь.
"I went to the Garden of Love, And saw what I never had seen: A chapel was built in the midst, Where I used to play on the green.	Я однажды пошел в Сад Любви, Я глядел и не верил глазам: На лугу, где играл столько раз,
"And the gates of this chapel were shut, And 'Thou shalt not' writ over the door, So I turned to the Garden of Love, That so many sweet flowers bore,	Посредине поставили Храм. Были двери его на замке - Прочитал я над ними: "Не смей!" И тогда заглянул в Сад Любви Посмотреть на цветы юных дней.
"And I saw it was filled with graves, And tomb-stones where flowers should be.	Но увидел могилы кругом И надгробия вместо цветов -
And priests in black gowns were walking their rounds, And binding with briars my joys and desires.	И священники пеньем моим наслажденьям Из вервий терновых крепили оковы.31
Oh, Taleswapper had a knack, he did, for as he recited, the very world changed before Alvin's eyes.	Сказитель и в самом деле обладал даром, и каким! Казалось, весь мир изменился на глазах у Элвина.
The meadows and trees looked like the loudest shout of spring, vivid yellow-green with ten thousand blossoms, and the white of the chapel in the midst of it was no longer gleaming, but instead the dusty, chalky white of old bones.	Луга и деревья выражали пронзительный крик весны, ярко-желто-зеленый, усеянный десятками тысяч красочных бутонов, а белизна церкви посредине этого великолепия уже не мерцала солнечным светом, превратившись в пыльную, усыпанную мелом кучу старых костей.
"Binding with briars my joys and desires," Alvin repeated. "You ain't got much use for religion."	- Из вервий терновых крепили оковы, - повторил Элвин. - Ты, я гляжу, тоже не испытываешь особой любви к религии.
"I breathe religion with my every breath," said the Taleswapper. "I long for visions, I search for the traces of God's hand.	- Я вдыхаю религию с каждым вздохом, - ответил Сказитель. - Я жажду видений, ищу следы руки Господней.
But in this world I see more traces of the other.	Но в этом мире я чаще натыкаюсь на другие следы, оставленные иной рукой.
A trail of glistening slime that burns me when I touch it.	К примеру, на блестящую слизь, которая обжигает, если до нее дотронуться.