Сефира и другие предательства

Я так устал – даже странно – не от каких-то усилий, конечно, а от стресса, вызванного ухудшающимся состоянием Кэла Эрншоу, и воздействия, которое оказывает это ухудшение на его жену. Сегодня вечером она обратилась к Данну с прямой просьбой позволить ей забрать Кэла и отправиться домой. Данн категорически не согласился, настаивая на том, что им с Кэлом еще предстоит большая работа по подготовке. Он пытался привлечь меня на свою сторону, однако я отказался. Быть может, мне следовало действовать более решительно, настоять на том, чтобы Данн отправил супругов Эрншоу восвояси.

С удовольствием забрался в постель и провалился в сон, но сочетание воспоминаний последних дней и присутствия воздушного шара, который парит рядом с моим окном, не дает уснуть.

XII

– Я намерена забрать мужа и немедленно покинуть этот дом, – заявила Изабель. – Вы мне поможете?

– Да, – ответил Коулман.

XIII

На краткий миг почувствовалось сопротивление, затем острие рапиры пронзило оболочку шара. Коулман не мог сказать, чего он ждал – лопнет ли бумажный шар, или сдуется, или устремится по библиотеке, движимый стремительно вырывающимся из него содержимым, – но уж только не потока густой черной жидкости, растекшейся по лезвию оружия и закапавшей на пол. Он вогнал клинок рапиры по самую рукоять – так, что тот вышел с другой стороны шара, – и тотчас, как учил его наставник, извлек его, готовый нанести второй удар.

Можно было не беспокоиться. Накренившись вправо, воздушный шар опускался, и из порезов, сделанных Коулманом, капала темная жидкость. Густая, как патока, она ударялась о мраморные плиты с влажными шлепками. Со сдавленным криком Данн кинулся к стойке с холодным оружием. Коулман пронзил второй шар, сделал шаг вперед и полоснул клинком по оболочке третьего. К тому моменту, когда он услышал за спиной топот туфель Данна, Коулман уже проделал вентиляционное отверстие в четвертом изобретении этого человека. Клинок его рапиры покрывала жидкость, наполнявшая воздушные шары, она растекалась по полу растущими лужами, вонявшими гнилью. Казалось невероятным, чтобы такое вещество могло каким-то образом поднять шары в воздух, и все же…

Коулман повернулся, описав рапирой широкую дугу, поймал удар Данна и отбил его клинок в сторону. Данн мгновенно оправился, рассек воздух крестом перед собой. Вместо того, чтобы парировать удар, Коулман отступил на несколько шагов. Данн физически был значительно сильнее и выбрал себе оружием тяжелую кавалерийскую саблю; Коулман не слишком высоко оценивал свои шансы на победу в этом поединке. Если бы ему удалось отвлечь Данна от Изабель, которая помогла Кэлу подняться из-за стола и поддерживала мужа, пока тот, прихрамывая, брел к двери библиотеки, то Коулман счел бы свои действия успешными.

По правде говоря, его удивила ярость, с которой Данн набросился на него. Несомненно, воздушные шары стоили ему немалых затрат времени и сил. Но лицо Данна побагровело, выпученные глаза полыхали яростью. Коулман почти не сомневался: предоставь он Данну такую возможность, его хозяин, не задумываясь, воспользовался бы смертоносной силой своей сабли. Движения Данна казались гротескными, едва ли не пародийными, как движения человека, чьи представления о владении саблей были подсмотрены на театральной сцене; тем не менее, попади один из его взмахов в цель, результаты окажутся вполне реальными.

Данн оттеснил его к краю стола. Пара воздушных шаров сдрейфовала к Коулману, зависла справа от него, ближе к простору дубовой столешницы (на которой, как он успел заметить, были вырезаны ряд за рядом те же символы, что и на бумажной поверхности шаров). Вспарывать оба этих шара необходимости не было, однако трудно было отрицать глубокий прилив удовольствия, сопровождавший это действие. В ответ на очередное оскорбление своего детища Данн зарычал и бросился в атаку. Коулман присел, избежав удара в голову, и нанес укол Данну в верхнюю часть правой руки, возле плеча. Данн вскрикнул и отступил на шаг.

Дверь библиотеки захлопнулась за Изабель и Кэлом. Коулман сомневался, что Кэл протянет хотя бы час, не говоря уже об остатке ночи, но по крайней мере он проведет их рядом с женой, a не распростертым на столе в компании шарлатана и его бумажных игрушек. Коулман опустил рапиру. Учащенно дыша, он проговорил: