Сефира и другие предательства

Когда мне принесли еду, я жадно набросился на нее, чувствуя, как голод придает вкуса солоноватой ветчине и водянистым яйцам. После того как официантка унесла опустевшую тарелку, я отказался от предложенного ею десертного меню и попросил счет. Пока она его готовила, я откинул голову к спинке сиденья и прикрыл глаза. Стол дернулся, испугав меня. Я предположил, что его задела официантка, но, открыв глаза, увидел обладателя красных туфель, скользнувшего на сиденье напротив. Он источал жуткую вонь. От него несло как от яичного салата, полежавшего неделю на солнцепеке, – удушливой смесью уксуса и серы, из-под которой сочился слабый запашок затхлости. Он ударил правым локтем о край стола и положил руки на его поверхность ладонями вниз.

– Прошу прощения? – подал голос я.

– Ты смотрел на мои туфли, – заявил он, голос его был густым от мокроты.

Отрицать было бессмысленно. Я видел, что он наблюдает за моей реакцией.

– Смотрел, – кивнул я. – Они весьма… примечательны.

Он просиял:

– Секрет кроется в материале. Правый – душа того кардинала… как там его звали? Ну, тот, который в Бостоне защищал всех педофилов. Не в курсе? Впрочем, это не так важно. Сомневаюсь, что тебе знаком и товарищ, которого я ношу на левой ноге. Он руководил силами безопасности в Южной Африке, когда апартеид в той стране был законным. Суть в том, что души у таких грешников одновременно и прочны, и гибки. Все дело в излишней уверенности в своей правоте. Такая обувь служит вечно – ну, может, не в буквальном смысле вечно, однако пара таких туфель позволит мне несколько раз пройтись по Земле туда и обратно.

Я даже растерялся, не зная, что отвечать ему. Либо мужчина замысловато пошутил, скаламбурив насчет душ и подошв [77], либо он психически нездоров; я же чувствовал себя слишком уставшим, слишком изнуренным во всех отношениях – физически, морально, духовно, – чтобы дискутировать с ним. Я не нашел ничего лучше, проговорив:

– Хм. Это… интересно. Не сочтите за грубость, но я весь день провел за рулем, и сейчас мне крайне необходимо поспать.

Официантка все еще не принесла мой счет, но я мог попросить его на кассе. Я сделал движение, намереваясь выбраться из-за стола.

Одной фразой мужчина остановил меня:

– Непременно передам от тебя привет Соне.

Горло мне будто сжала чья-то рука:

– Прошу прощения?

– Она поняла, – сказал он. – В ту же секунду, как увидела на столе ключи, она поняла. Она пыталась убедить себя, что ошибается, да что толку! Все, что ты сделал предыдущим днем, – ну, это же очевидный поступок человека, готовящегося сбежать, бросить ее, пытающегося успокоить свою и без того нечистую совесть, убедившись, что в холодильнике достаточно творожка, а туалет выдраен. Ох, как же она разозлилась! Из всех случаев, когда ты мог вскинуть вверх руки со словами: «Все, с меня хватит!», ты выбрал именно этот – когда она сказала тебе, что хочет измениться! «Ладно, – подумала она. – Отлично!» И позвонила своему дилеру. Недавно она удалила его номер из своего телефона, но, конечно же, не забыла его. Она поехала к нему домой, к его игле, которую он держал наготове для нее. Можно предположить, он знал, что делал, когда готовил дозу, – это повышает вероятность того, что в произошедшем потом есть его вина. Он впустил Соню в свой притон, где выдал ей шприц. Вообще-то он не позволял купившим у него продукт употреблять у себя дома, однако ради такого давнишнего и надежного клиента как Соня был готов сделать исключение. На его кожаном диване она и укололась. Она расслабилась. Ее дыхание замедлилось. Ее пульс, зачастивший в тот момент, когда она увидела твои ключи, наконец-то успокоился. А затем она умерла.

С пересохшим ртом я спросил:

– Кто вы?

Будто не услышав меня, источавший зловоние незнакомец продолжил:

– Дилер сразу же понял, что она скончалась. Проверив ее пульс, дабы убедиться окончательно, он стащил ее на пол и принялся делать искусственное дыхание. Это, казалось бы, указывает на то, что он не несет ответственности за ее кончину, хотя кто знает? Быть может, он просто запаниковал. Так или иначе, ему удалось «перезапустить» сердце Сони. Она оставалась без сознания и не реагировала, поэтому он отнес Соню в ее машину и помчался в ближайшее отделение неотложной помощи. Он привез ее в больницу, крича, что ему нужна помощь, что с его девушкой что-то неладное. Выглядело весьма драматично. Как только медсестры забрали Соню и уложили на носилки, он сказал, что ему надо припарковать машину, и был таков. Он поехал на другой конец города, на свалку, где работал еще один из его постоянных клиентов. В обмен на бесплатную месячную поставку любимого наркотика – оксиконтина – этот тип согласился «скормить» машину Сони компактору. В багажнике дилер оставил сумочку и телефон Сони – предметы, по которым можно было бы определить личность хозяйки. Он остался понаблюдать, как прессуют машину – он все делал тщательно, – и по окончании клиент отвез его домой… Соня, однако, не выжила. О, сердце ее продолжало биться, но мозг отключился, душа отлетела…. Ко мне.