Сефира и другие предательства

– Разве не ты только что сказал, что крупные компании не церемонятся с расходами?

– Но зачем тогда вообще надо было нас вытаскивать?

Васкес подняла голову и открыла глаза:

– Сколько людей, знавших мистера Уайта, все еще при делах?

– Например, Зови-Меня-Просто-Билл…

– Скажешь тоже. Он же цэрэушник. Мы не знаем, что с ним случилось.

– Ладно, тогда – ты, я, Пахарь…

– Продолжай.

Бьюкенен взял паузу, припоминая, как поняла Васкес, судьбу трех других охранников, которые помогали мистеру Уайту в его работе в Клозете. Задолго до того, как стало известно о смерти Махбуба Али, Лаваль, сидя на краю своей койки сунул дуло пистолета в рот и нажал на спуск. Затем, когда началась та заваруха, Максвелл во время патрулирования получил ножевое ранение в шею от мятежника, выбравшего своей единственной мишенью именно его. Наконец, дожидаясь заседания военного трибунала в камере предварительного заключения, Руиз воспользовался тем, что тюремщики отвлеклись, снял с себя штаны, скрутил их в импровизированную веревку и повесился на верхней койке своей камеры. Охранники успели вовремя срезать петлю, чтобы спасти ему жизнь, но Руиз лишил свой мозг кислорода на время, достаточное для того, чтобы превратиться в овоща. Когда Бьюкенен заговорил, то произнес:

– Совпадения.

– Или преступный сговор.

– А, черт! – Бьюкенен отклеился от Васкес и быстрым шагом направился в сторону длинного прямоугольного парка, простиравшегося за башней. Васкес пришлось припустить трусцой, чтобы поспевать за его длинными ногами. Бьюкенен не сбавлял темпа, продолжая идти по прямой через центр парка сквозь толпы озадаченных отдыхающих.

– Ради бога, – окликнула его Васкес. – А нельзя помедленней?

Он не замедлил шага. Не обращая внимания на встречное движение, Бьюкенен провел ее через пару улиц, пересекающих парк. Гудки ревели, шины визжали, машины объезжали их. «Если так пойдет дальше, – подумалось Васкес, – мотивы Пахаря не будут иметь значения». Как только они снова благополучно оказались на траве, Васкес ускорилась, поравнялась с Бьюкененом, затем потянулась к его правой руке, недалеко от подмышки, и сжала изо всех сил.

– Ох! Блин! – отдернув руку, Бьюкенен остановился. Потирая кожу, сказал: – Васкес, какого черта?

– А какого черта делаешь ты?

– Шагаю. А на что еще похоже?

– На бегство.

– Да пошла ты.

– Сам пошел, слабак, ссыкло!

Глаза Бьюкенена сверкнули.

– Я пытаюсь разобраться со всем этим дерьмом, чтобы мы с тобой остались в живых. Ты, гляжу, беспокоишься о том, чтобы повидаться со своим сыном, так, может, все-таки захочешь помочь мне?

– Зачем ты это делаешь? – спросил Бьюкенен. – Зачем морочишь мне голову? Зачем пытаешься все испортить?

– Я…

– Не с чем здесь разбираться. У нас есть работа, мы ее выполняем, получаем остаток денег. Если делаем свою работу хорошо, есть шанс, что Стиллуотер включит нас в свою платежную ведомость. Если все так и получится – если я заработаю такие бабки, – я найму себе адвоката и натравлю его на гребаную Хайди. Хочешь жить в своем гребаном Париже – можешь каждое утро трескать на завтрак круассаны.

– И ты реально в это веришь.

– Да, верю.

Васкес выдержала его взгляд, да только кого она обманывала? По пальцам она могла пересчитать количество выигранных ею игр в гляделки. Ее ноги, руки – все вдруг словно налилось свинцом. Она взглянула на часы.

– Ладно, – сказала она, направляясь в сторону Авеню де ла Бурдонне. – Пойдем, такси поймаем.

III

Пахарь настоял на встрече с ними в кафе аэропорта, прежде чем они выйдут из здания Шарля-де-Голля. По истечении десяти минут, которые вместили расспросы Пахаря об их полете и инструктаж о том, как добраться на экспрессе до метро и далее до ближайшей к отелю остановки, он передал Васкес визитку ресторана, где, по его словам, они втроем встретятся в 15:00 по местному времени для разбора планов на вечер. Васкес испытала облегчение, увидев Пахаря, сидевшего за столиком кафе на улице. Несмотря на наличие десяти тысяч долларов, накапливающих проценты на ее расчетном счете, билет на самолет, доставленный курьером «FEDEX» ей на квартиру, последовавшая за ним оплаченная квитанция на четыре дня проживания в отеле «Рене», она не могла избавиться от ощущения, что все это не то, чем кажется, что это завязка какого-то изощренного розыгрыша, кульминация которого будет уже за ее счет. Солидная фигура Пахаря, одетого в черный костюм, строгие линии которого свидетельствовали о повышении его зарплаты, как бы подтверждала: все, что он ей сказал в тот день, когда разыскал на ферме Андерсена, было правдой.