Сефира и другие предательства

Следующие пятнадцать минут они шли по маршруту, который Васкес вряд ли могла бы повторить: сквозь толпы медлительных туристов, останавливающихся, чтобы полюбоваться каким-либо зданием или памятником архитектуры, рядом с бодро шагающими мужчинами и женщинами, чье игнорирование тех же достопримечательностей выдавало в них местных жителей не меньше, чем их шикарные прически и беглый французский, который они транслировали через свои мобильные телефоны; мимо элитных бутиков и охраняемых входов в такие же элитные жилища. Маршрут Бьюкенена привел их к большому угловому зданию, в длинных витринах которого красовались плюшевые мишки, модели самолетов, кукольные домики. Васкес сказала:

– «Детский мир»?

– Не просто «Детский мир», – ответил Бьюкенен. – Это магазин игрушек. Предполагается, что в нем есть ну просто все.

– Для твоего сына.

– Ясен пень.

Внутри магазина толпа усталых взрослых и перевозбужденных детей двигалась туда-сюда по проходам мимо множества игрушек, которые Васкес узнала («Плеймобил», наборы армейских автомобилей, типичный ассортимент плюшевых животных), и других, которых она никогда не видела (фигуры с головами животных, египетских богов, как она поняла, копии незнакомых ей круглолицых мультяшных персонажей, коробка с дюжиной фигурок, расставленных вокруг картонной горы). Бьюкенен подошел к ней, пока она, держа коробку на бедре, рассматривала этот набор.

– Ух ты, – сказал он, вытянув шею. – Это кто, типа, греческие боги?

Васкес удержалась от саркастического замечания по поводу широты его познаний и вместо этого сказала:

– Ну, да. На вершине горы Зевс и его команда. Правда, не уверена, кто эти парни, что карабкаются на нее…

– Титаны, – сказал Бьюкенен. – Монстры, которые появились еще раньше богов, этакие первобытные силы. Зевс победил их и низверг в подземный мир. Ребенком я знал все их имена, в детстве увлекался мифами и легендами, древними героями и всякой такой дребеденью. – Он внимательно разглядывал фигурки, расставленные на склонах горы. Они были крупнее тех, что располагались на вершине, мускулистые, одна – с дополнительной парой рук, другая со змеиной головой, третья с единственным сверкающим глазом. Бьюкенен покачал головой: – Ни одно имя не вспоминается. Кроме вот этого парня, – он показал на фигурку возле вершины. – Почти уверен, это Кронос.

– Кронос? – Фигура напоминала человеческую, хотя руки и ноги были немного длиннее, а кисти рук и ступни – просто огромными. Его голову окружала корона седых волос, ниспадавших к растрепанной бороде. Рот игрушки был хищно раззявлен, круглые глаза безумца широко распахнуты. Васкес вдруг ощутила вонь гниющего мяса, почувствовала, как картонная коробка выскальзывает у нее из рук.

– Полегче! – Бьюкенен подхватил коробку и вернул ее на полку.

– Извини, – проговорила Васкес. Мистер Уайт не обратил на нее внимания, прошагав через круглую комнату к подножию лестницы, по которой затем быстро поднялся.

– В любом случае, не думаю, что эта штука действительно в духе Сэма. Все, пошли, – сказал Бьюкенен, двинувшись дальше по проходу.

Когда они остановились перед стеллажом машин с дистанционным управлением, Васкес спросила:

– Так кто же такой Кронос? – голос ее оставался ровным.

– Что? А, Кронос? Отец Зевса. Сожрал всех своих детей, потому что узнал, будто один из них низвергнет его с трона.

– Надо же.

– Ну! В общем, Зевс каким-то образом умудрился не стать его обедом и сверг папашу.

– Он что… Зевс убил его?

– Не думаю. Я почти уверен, что Кронос оказался в подземелье в компании с остальными титанами.

– Подземелье? Ты вроде сказал, что их низвергли в подземный мир.

– Та же фигня, – сказал Бьюкенен. – В общем, именно там, где, как считают, находится подземный мир, где-то глубоко-глубоко под землей. А добраться до него можно через пещеры.

– Вот как…

В конце концов, выбор Бьюкенена пал на большой деревянный макет средневекового замка, впридачу с войском рыцарей – конных и пеших, – тремя принцессами, единорогом и драконом. Набор стоил двести шестьдесят евро, что показалось Васкес несколько завышенным, но Бьюкенен заплатил без тени протеста – как она поняла, главное в экстравагантности подарка. Бьюкенен отказался от предложения кассира завернуть коробку в подарочную упаковку, сунул покупку под мышку, и они вышли из магазина.

Очутившись на тротуаре, Васкес спросила:

– Не хочу показаться стервой, но что ты собираешься с этим делать?

Бьюкенен пожал плечами:

– Что-нибудь да придумаю. Может, на ресепшен пока подержат.

Васкес промолчала. Небо еще не рассталось с голубизной, но свет начал уходить из пространств между зданиями, сменяясь почти зернистой темнотой. Сыроватый воздух оставался теплым. Васкес сказала:

– А знаешь, мы никогда не спрашивали Пахаря о Лавалле или Максвелле.

– Ну да, и что?

– Просто… жаль, что не спрашивали. У него всегда и на все найдется ответ, и я была бы не против послушать, как он это объяснит.

– Да нечего там объяснять, – сказал Бьюкенен.

– Последними в живых остались мы…

– Пахарь живой. Мистер Уайт тоже.