Секретная династия

Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить вашему сиятельству о том, что недавно произошло в моем семействе. Утром 4 ноября я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей чести и чести моей жены. По виду бумаги, по слогу письма, по тому, как оно было составлено, я с первой же минуты понял, что оно исходит от иностранца, от человека высшего общества, от дипломата. Я занялся розысками. Я узнал, что семь или восемь человек получили в один и тот же день по экземпляру того же письма, запечатанного и адресованного на мое имя под двойным конвертом. Большинство лиц, получивших письма, подозревая гнусность, их ко мне не переслали.

В общем все были возмущены таким подлым и беспричинным оскорблением; но, твердя, что поведение моей жены было безупречно, говорили, что поводом к этой низости было настойчивое ухаживание за нею г-на Дантеса.

Мне не подобало видеть, чтобы имя моей жены было в данном случае связано с чьим бы то ни было именем. Я поручил сказать это г-ну Дантесу. Барон Геккерн приехал ко мне и принял вызов от имени г-на Дантеса, прося у меня отсрочки на две недели.

Оказывается, что в этот промежуток времени г-н Дантес влюбился в мою свояченицу, мадемуазель Гончарову, и сделал ей предложение. Узнав об этом из толков в обществе, я поручил просить г-на д’Аршиака (секунданта г-на Дантеса), чтобы мой вызов рассматривался как не имевший места. Тем временем я убедился, что анонимное письмо исходило от г-на Геккерна, о чем считаю своим долгом довести до сведения правительства и общества.

Будучи единственным судьей и хранителем моей чести и чести моей жены и не требуя вследствие этого ни правосудия, ни мщения, я не могу и не хочу представлять кому бы то ни было доказательства того, что утверждаю.

Во всяком случае надеюсь, граф, что это письмо служит доказательством уважения и доверия, которые я к вам питаю.

С этими чувствами имею честь быть, граф, ваш нижайший и покорнейший слуга А. Пушкин.

21 ноября 1836».

Это, без сомнения, один из самых впечатляющих документов последнего периода пушкинской жизни. Поэт оскорблен, задет, чего не считает нужным скрывать, но при этом издевается над врагом («оказывается, что в этот промежуток времени г-н Дантес влюбился в мою свояченицу...») и дерзит верховной власти; разумеется, в царя и Бенкендорфа метит: «будучи единственным судьей и хранителем моей чести и чести моей жены...», «...я не могу и не хочу представлять кому бы то ни было...» и «мне не подобало видеть, чтобы имя моей жены было в данном случае связано с чьим бы то ни было именем...» (в анонимном пасквиле ведь имя жены Пушкина связано с именем царя!).

История этого письма была одной из важных загадок преддуэльных месяцев. Автограф его разыскивали многие пушкинисты, и П. Е. Щеголев констатировал, что «в секретном досье III отделения такого письма к Бенкендорфу не оказалось». В бумагах Пушкина сохранились лишь фрагменты черновика (П. XV. 265—266).

Среди документов, составивших рукописный сборник материалов, касающихся дуэли и смерти Пушкина, письмо Бенкендорфу неизменно помещалось на втором месте (после текста анонимного «диплома»-пасквиля), обычно под заглавием «Письмо Пушкина, адресованное, кажется, графу Бенкендорфу».

Самый ранний из известных нам списков этого послания через семнадцать дней после кончины поэта, 14 февраля 1837 года, был приложен к письму П. А. Вяземского великому князю Михаилу Павловичу[355]. После многолетнего рукописного хождения «дуэльного сборника» (и в составе его — копии письма Пушкина к Бенкендорфу) все эти материалы попали в печать: в 1861 году 12 документов сборника появились (на русском языке) в бесцензурной «Полярной звезде» Герцена и Огарева[356], через два года, в 1863 году, А. Аммосов напечатал в России большую часть дуэльных материалов, в том числе письмо к Бенкендорфу, по-французски и в переводе, несколько отличающемся от текста «Полярной звезды»[357] (подробнее об этих публикациях см. ниже). Слово «подлинник», помещенное у заглавия письма в этой книге, породило ошибочное мнение, будто в руках А. Аммосова был автограф письма[358]. На самом же деле Аммосов употреблял термин «подлинник», имея в виду подлинные французские тексты документов в отличие от русского перевода.

После 1863 года письмо к Бенкендорфу неоднократно и без особых комментариев перепечатывалось в изданиях сочинений и биографических материалов Пушкина, пока об истории этого документа не заговорил журнал «Русский архив». Дважды, в 1888 году и 1902 году, П. И. Бартенев опубликовал почти одинаковые сведения о письме[359]. Ссылаясь на П. А. и В. Ф. Вяземских, а также на П. И. Миллера (к тому времени уже покойных), Бартенев сообщал, что Пушкин это письмо не отправил.