Секретная династия

«Когда гр. Бенкендорф, — сообщает Миллер, — послав за Пушкиным, спросил его, на кого он написал оду на выздоровление Лукулла, он сказал ему: «На вас»[391]. Бенкендорф невольно усмехнулся. «Вот я вас уверяю, что на вас, — продолжал Пушкин, — а вы не верите; отчего же Уваров уверен, что это на него?» Дело так и кончилось смехом»[392].

Все сказанное о Павле Миллере как будто ясно рисует его взгляд на Пушкина и тот выбор, который он, случалось, делал между любимым поэтом и грозным шефом. Миллеру легче всего было положить рядом два экземпляра пасквиля, поступивших в III отделение, и снять копию, сопроводив ее пояснением, что почерки «дипломов» одинаковы, но адрес на конверте написан другой рукой. Письмо же Пушкина Бенкендорфу от 21 ноября 1836 года Миллер после 11 февраля 1837 года забрал себе. Вслед за тем мог он сообщить важные тексты Вяземскому, который, как говорилось, имел их в составе «дуэльного сборника» уже в середине февраля 1837 года.

В «Русском архиве» приведенная история о Миллере, который будто бы нашел письмо в кармане пушкинского дуэльного сюртука, помещена среди «рассказов князя Петра Андреевича и княгини Веры Федоровны Вяземских, записанных П. И. Бартеневым»[393].

Любопытно само соединение имен Миллера и Вяземского.

Чтобы закончить тему о Вяземском, Миллере и сборнике дуэльных материалов, нужно, однако, сообщить еще два наблюдения.

Заглавие документа № 2 «Письмо Пушкина, адресованное, кажется, графу Бенкендорфу», может быть, связано с тем, что Миллер (или Вяземский) маскировали свою роль: слово «кажется» в заглавии указывало на более дальнюю дистанцию между Бенкендорфом и копиистом письма, чем она была на самом деле.

Первая печатная публикация «дуэльного сборника» в «Полярной звезде» Герцена заканчивалась несколькими строками, явно принадлежавшими составителю. При этом Герцен и Огарев по неизвестным нам причинам выпустили несколько слов в этом отрывке, которые восстанавливаются по двум авторитетным спискам дуэльных материалов (из бумаг А. Н. Афанасьева и В. И. Яковлева)[394].

Вот эти заключительные строки (не попавшие в «Полярную звезду» выделены курсивом):

«Вот и вся переписка. Она будет, может быть, со временем напечатана в одной повести, если только цензура ее пропустит... Об одном просил бы я вас по-христиански — не давать кому-нибудь переписывать этих писем, потому что в них цена потеряется при раздроблении, исказят их и будут все толковать их по-своему; к тому же я дал честное слово не распространять их слишком далеко. (Об этой переписке): «Я скажу, что Пушкин напрасно так жертвовал собою, нам он был нужнее чести его жены, — ему же честь жены была нужнее нас, быть может» (кажется, из письма кн. Вяземского)».

Здесь много таинственного: любопытно пояснение, «кажется, из письма кн. Вяземского», похожее на только что упоминавшееся, «кажется, на имя графа Бенкендорфа». Такого письма Вяземского мы не знаем, но это еще ни о чем не говорит: ведь именно Вяземский был главным вдохновителем сборника. Любопытна задача, которую ставит перед собой составитель, — дать цельное (теряющееся при раздроблении) документальное освещение событий. Слова «не распространять письма слишком далеко», очевидно, принадлежат тому, кто сумел скопировать эти ценные материалы. Хотя в «дуэльном сборнике» отсутствуют многие важные документы, позже опубликованные пушкинистами, здесь все же представлена версия, немало отличающаяся от официальной: в частности, приведен текст пасквиля-«диплома», секретного письма Бенкендорфу, письма-вызова Геккерну, сопоставление которых могло вызвать недоуменные вопросы, например: «Почему власть, все знавшая в ноябре 1836 г., допустила дуэль в конце января?»

С другой стороны, в сборнике никак не представлена роль царя — «утешителя умирающего и благодетеля его семьи»: письмо Николая I умирающему поэту, скопированное, например, А. И. Тургеневым и другими близкими Пушкину людьми, ни в одном списке не фигурирует. Тема сборника — максимально верная история дуэли, вопреки всем слухам, пересудам и «клевещущей молве».

Это была первая и на много десятилетий единственная работа, освещавшая дуэль и смерть Пушкина. Ее публикация в Вольной печати Герцена спустя двадцать четыре года сама по себе являлась высокой оценкой гражданского подвига составителей, прежде всего П. А. Вяземского, а также К. К. Данзаса и, очевидно, в какой-то мере П. И. Миллера.

Интересно, что бывший секретарь Бенкендорфа, как видно из его архива, также пытался сотрудничать с Вольной русской типографией в Лондоне, внимательно и сочувственно наблюдая за публикациями, исторически связанными с его нелегальной деятельностью.