Секретная династия

Слухи о правах царевича в 1772—1773 годах внезапно добавили электричества в надвигавшуюся пугачевскую грозу: разумеется, не эти слухи ее породили, но Пугачев и казаки знали о совершеннолетии наследника. «Ожидание» Павла вдруг осложняется появлением его «отца» — царя Петра III, Емельяна Ивановича Пугачева. Победы крестьян и казаков вызвали растерянность Екатерины, и, когда Никита Панин предложил назначить главнокомандующим своего решительного брата, царица согласилась: «Перед всем светом первого враля и мне персонального оскорбителя [...], боясь Пугачева, выше всех смертных в империи хвалю и возвышаю»[162]. Потемкину она жаловалась: «Господин граф Панин из братца своего изволит сделать властителя с беспредельной властью в лучшей части империи»[163]: диктаторские права Петра Панина над многими краями на всякий случай не распространили на Москву — и в противовес его влиянию был вызван Суворов.

Как известно, Петр Панин прибыл к концу кампании, восставшие уже были разбиты, но курьер главнокомандующего с известием об аресте Пугачева обогнал более раннего, да медленного курьера от генерала Павла Потемкина (недруга Панина, в ставку которого был вначале привезен Пугачев) — и вся честь формально досталась Панину.

К этому времени, по-видимому, относится вторая (после 1762 г.) попытка исправления государства хитроумным вельможей и его талантливым секретарем.

Много лет спустя, в сибирской ссылке, декабрист Михаил Александрович Фонвизин, племянник писателя, генерал, герой 1812 года, записал свои интереснейшие воспоминания, где, между прочим, ссылался на рассказы своего отца (родной брат автора «Недоросля»): «Мой покойный отец рассказывал мне, что в 1773 или 1774 году, когда цесаревич Павел достиг совершеннолетия и женился на дармштадтской принцессе, названной Натальей Алексеевной, граф Н. И. Панин, брат его, фельдмаршал П. И. Панин, княгиня Е. Р. Дашкова, князь Н. В. Репнин, кто-то из архиереев, чуть ли не митрополит Гавриил, и многие из тогдашних вельмож и гвардейских офицеров вступили в заговор с целью свергнуть с престола царствующую без права Екатерину II и вместо нее возвести совершеннолетнего ее сына. Павел Петрович знал об этом, согласился принять предложенную ему Паниным конституцию, утвердил ее своею подписью и дал присягу в том, что, воцарившись, не нарушит этого коренного государственного закона, ограничивающего самодержавие. Душою заговора была супруга Павла, великая княгиня Наталья Алексеевна, тогда беременная.

При графе Панине были доверенными секретарями Д. И. Фонвизин, редактор конституционного акта, и Бакунин [Петр Васильевич], оба участники в заговоре. Бакунин из честолюбивых, своекорыстных видов решился быть предателем: он открыл любовнику Екатерины князю Г. Г. Орлову все обстоятельства заговора и всех участников — стало быть, это сделалось известным и императрице. Она позвала к себе сына и гневно упрекала ему его участие в замыслах против нее. Павел испугался, принес матери повинную и список всех заговорщиков. Она сидела у камина, и, взяв список, не взглянув на него, бросила бумагу в огонь, и сказала: «Я не хочу и знать, кто эти несчастные». Она знала всех по доносу изменника Бакунина. Единственною жертвою заговора была великая княгиня Наталья Алексеевна: полагали, что ее отравили или извели другим образом <...> Из заговорщиков никто, однако, не погиб: Екатерина никого не преследовала. Граф Панин был удален от Павла с благоволительным рескриптом, с пожалованием ему за воспитание цесаревича 5000 душ и остался канцлером; брат его фельдмаршал и княгиня Дашкова оставили двор и переселились в Москву. Князь Репнин уехал в свое наместничество, в Смоленск, а над прочими заговорщиками учрежден тайный надзор»[164].

Вот при каких обстоятельствах, согласно М. А. Фонвизину, Никита Панин получил тысячи душ, сотни тысяч рублей, вина и провизии на год, любой дом и прочее...