Секретная династия

«Граф Никита Иванович Панин, — пишет Фонвизин, — воспитатель великого князя наследника Павла Петровича, провел молодость свою в Швеции. Долго оставаясь там посланником и с любовью изучая конституцию этого государства, он желал ввести нечто подобное в России; ему хотелось ограничить самовластие твердыми аристократическими институциями. С этою целию Панин предлагал основать политическую свободу сначала для одного дворянства, в учреждении верховного сената, которого часть несменяемых членов назначались бы от короны, а большинство состояло бы из избранных дворянством из своего сословия лиц. Синод также бы входил в состав общего собрания сената. Под ним (то есть под верховным сенатом) в иерархической постепенности были бы дворянские собрания губернские или областные и уездные, которым предоставлялось бы право совещаться в общественных интересах и местных нуждах, представлять об них сенату и предлагать ему новые законы.

Выбор как сенаторов, так и всех чиновников местных администраций производился бы в этих же собраниях. Сенат был бы облечен полною законодательною властью, а императорам оставалась бы исполнительная, с правом утверждать обсужденные и принятые сенатом законы и обнародовать их. В конституции упоминалось и о необходимости постепенного освобождения крепостных крестьян и дворовых людей. Проект был написан Д. И. Фонвизиным под руководством графа Панина [...]. Введение или предисловие к этому акту [...], сколько припомню, начиналось так: «Верховная власть вверяется государю для единого блага его подданных. Сию истину тираны знают, а добрые государи чувствуют. Просвещенный ясностию сея истины и великими качествами души одаренный монарх, приняв бразды правления, тотчас почувствует, что власть делать зло есть несовершенство и что прямое самовластие тогда только вступает в истинное величие, когда само у себя отъемлет власть и возможность к содеянию какого-либо зла» и т. д. За этим следовала политическая картина России и исчисление всех зол, которые она терпит от самодержавия»[171].

Предисловие к конституции Дениса Фонвизина сохранилось. Это одно из замечательнейших сочинений писателя — «Рассуждение о непременных государственных законах», давно включенное в его собрание сочинений. Первые строки, по памяти, племянник-декабрист приводит почти без ошибок. Его интерес к таким темам понятен! Именно поэтому нужно внимательно присмотреться и к воспоминаниям Михаила Фонвизина о самой несохранившейся конституции.

Сопоставив с рассказом М. Фонвизина первый (сохранившийся и напечатанный в 1871 г.) панинский проект 1762 года, легко заметить большие отличия: декабрист говорит совсем о другом документе. Нескольких важнейших сюжетов, разбираемых М. Фонвизиным, у Панина просто нет — о том, что часть членов Верховного совета назначается от короны, а часть избирается дворянством; о дворянском сенате, играющем роль парламента, а под ним — губернские и уездные дворянские собрания, имеющие право «совещаться в общественных интересах и местных нуждах»; и наконец, о постепенном освобождении крестьян и дворовых. Мы не знаем, как и в течение какого срока это мыслилось сделать. Понятно, реформаторы, получавшие и раздававшие тысячи крепостных душ, были во многом детьми своего века, и нельзя жестко мерить их поступки моральными нормами позднейших эпох. Но все же, если верить Фонвизину-декабристу, именно тогда, в тайных проектах 1770-х годов, появилась важнейшая формула — освобождение крестьян.

Таким образом, М. Фонвизин сообщает подробности интереснейшего политического документа — второго конституционного проекта Дениса Фонвизина и Панина. Судьба этой рукописи кратко представляется следующим образом. Никита Панин не дожил до столь ожидаемого воцарения своего воспитанника Павла I, в котором надеялся увидеть разумного, просвещенного конституционного монарха. Бумаги таких лиц, как Панин, по смерти хозяина обычно осматривал специальный секретный чиновник. Однако, по сведениям П. И. Панина, Денис Фонвизин в 1783 году успел припрятать наиболее важные и опасные документы, и они не достались Екатерине II[172].

К этому времени Фонвизин-писатель был особенно популярен. На полях рукописи Вяземского Пушкин записал строки, открытые лишь в 1965 году: «...бабушка моя сказывала мне, что в представлении «Недоросля» в театре бывала давка — сыновья Простаковых и Скотининых, приехавшие на службу из степных деревень, присутствовали тут и, следственно, видели перед собою своих близких знакомых, свою семью»[173].

Впрочем, даже известность, наверное, не спасла бы Фонвизина, если б царице попали на глаза, например, следующие строки из его «Рассуждения...»: «...всякая власть, не ознаменованная божественными качествами и правоты и кротости, но производящая обиды, насильства, тиранства, есть власть не от бога, но от людей, коих несчастия времен попустили, уступя силе, унизить человеческое свое достоинство. В таком гибельном положении нация, буде находит средство разорвать свои оковы тем же правом, каким на нее положены, весьма умно делает, если разрывает».