Секретная династия

«Государь, с той минуты, когда несчастный безумец, Ваш отец, вступил на престол, я решился пожертвовать собой, если нужно будет, для блага России, несчастной России, которая со времени кончины Великого Петра была игралищем временщиков и, наконец, жертвой безумца. Отечество наше находится под властию самодержавною — самою опасною изо всех властей потому, что участь миллионов людей зависит от великости ума и души одного человека. Петр Великий нес со славою бремя самодержавия, и под мудрою его властию отечество отдыхало, но гении редки, и как в настоящую минуту осталось одно средство — убийство, мы за него взялись. Бог правды знает, что наши руки обагрились кровью не изо корысти, пусть жертва будет не бесполезна. Поймите Ваше великое призвание, будьте на престоле, если возможно, честным человеком и русским гражданином. Поймите, что для отчаяния есть всегда средства, и не доводите отечество до гибели. Человек, который жертвует жизнью для России, вправе Вам это сказать, я теперь более велик, чем Вы, потому что ничего не желаю, и, если бы даже нужно было для спасения Вашей славы, которая так для меня дорога только потому, что она слава и России, я готов был бы умереть на плахе, — но это бесполезно, вся вина падет на нас, и не такие проступки покрывает царская мантия! Удаляюсь в мои деревни, постараюсь там воспользоваться кровавым уроком и пещись о благе моих подданных. Царь царствующих простит или покарает меня в предсмертный час: молю его, чтоб жертва моя была не бесполезна! Прощайте, государь! Пред государем я спаситель отечества, пред сыном — убийца отца. Прощайте, да будет благословение всевышнего на Россию и Вас — ее земного кумира, да не постыдится она его во века!»

Почти так же оправдывался отпор тирану в сочинении Д. И. Фонвизина. Сам факт завоевания хоть на несколько лет более легкого режима доказывал действенность бунта. Естественным уроком четырех с лишним павловских лет был вопрос о гарантиях против новых Павлов.

Спустя несколько лет в знаменитой записке «О древней и новой России» Карамзин вспомнил два главных мнения, столкнувшихся при воцарении Александра: возвращение к системе Екатерины (т. е. самодержавие «хорошего царя» Александра) — или система конституционная.

Материалы, опубликованные Герценом, в сопоставлении с другими источниками дают возможность восстановить, уверенно или предположительно, некоторые важные подробности этой борьбы. Один из документов позволяет поставить вопрос и о конституционных замыслах Н. П. Панина в 1801 году.

Сенатор Е. П. Ковалевский познакомил около 1870 года известного историка литературы академика Я. К. Грота с любопытным текстом, писанным неизвестной рукой на обложке подлинного мнения Г. Р. Державина «О правах, преимуществах и существенной должности сената» (1801 г.). После уточнений И. А. Чистовича Грот опубликовал следующий отрывок:

«Мнение сенатора и поэта Г. Р. Державина, в 1801 году поданное и известное под названием «Предисловие к конституции Державина».

Трое ходили тогда с конституциями в кармане — реченый Державин, князь Платон Зубов со своим изобретением и граф Никита Панин (отец нынешнего министра юстиции) с конституциею английскою, переделанною на российские нравы и обычаи. Николаю Николаевичу Новосильцову, жившему тогда во дворце и всем управлявшему, стоило в то время большого труда наблюдать за царем, чтобы он не подписал которого-либо из проектов, который же из проектов был глупее, трудно было решить. Все три были равно бестолковы. Жалею очень, что теперь, в бытность мою в С. Петербурге, я не нашел второго мнения Державина, которое известно под названием его кортесов[206].

Видно, что покойный дядюшка мой, у которого оставались многие бумаги мои, испугавшись в 1826 году взятия меня до Кармелитов [Karmelitow], изволил истребить все, что было у меня любопытнейшего и что могло показаться ему слишком смело написанным, а потому подозрительным. То, что из числа бумаг моих хранилось в комиссариате, нашел я все в целости»[207].

Подлинник записи «на обложке» был вскоре утрачен.

«К сожалению, — комментировал этот текст Я. К. Грот, — несмотря на все наши разыскания, нам не удалось разъяснить, кто писал эти строки, очевидно обличающие слишком недостаточное знакомство с затронутыми в них фактами»[208]. Однако во втором издании своего «Державина» Грот даже дополнил сообщение анонима о трех конституциях 1801 года: «Есть известие, что с подобным планом в то время носился также адмирал Мордвинов»; кроме того, упоминались проекты Трощинского и Новосильцова[209].

Много ли верного в этой любопытной записи и что дает она для истории панинских проектов?

Конституционный характер известного мнения Державина насчет Сената не вызывает сомнений.

Также известно, по другим источникам, что Платон Зубов предлагал превратить Сенат в нечто подобное парламенту[210].