Секретная династия

«Разбирая меры, предпринятые Пугачевым и его сообщниками, должно признаться, что мятежники избрали средства самые надежные и действительные к достижению своей цели. Правительство со своей стороны действовало слабо, медленно, ошибочно.

Нет худа без добра: Пугачевский бунт доказал правительству необходимость многих перемен, и в 1775 году последовало новое учреждение губерниям. Государственная власть была сосредоточена; губернии, слишком пространные, разделились; сообщение всех частей государства сделалось быстрее etc.»

В финальной части своей работы Пушкин ясно высказал те мысли, из-за которых во многом он и взялся писать «Историю Пугачева»: в стране две главные силы (однажды Пушкин выразился — «составы» государства) — правительство, народ; разумеется, общество, дворянство также принимается в расчет, но созидающие, разрушительные или консервативные возможности власти представляются в 1830-х годах неизмеримо большими (пушкинское «правительство — главный европеец в России...»).

Куда, в какую сторону направится эта сила, по Пушкину, вопрос еще не решенный: цивилизация, просвещение, европеизм — исторический курс, начавшийся реформами Петра I, дорог поэту, желающему сохранения и улучшения достигнутого. Но какова цена?

Народ «подавлен и раздражен», не дай бог привести его к последнему пределу — бунту, восстанию, пугачевщине.

Еще 26 июля 1831 года Пушкин замечал по поводу холерных беспорядков в столице: «Дело обошлось без пушек, дай бог, чтоб и без кнута» (П. XIV. 181).

В дневнике 14 декабря 1833 г. (по «странному сближению» ровно через 8 лет после другого 14 декабря):

«Кочубей и Нессельроде получили по 200000 на прокормление своих голодных крестьян. — Эти четыреста тысяч останутся в их карманах. В голодный год должно стараться о снискании работ и о уменьшении цен на хлеб; если же крестьяне узнают, что правительство или помещики намерены их кормить, то они не станут работать, и никто не в состоянии будет отвратить от них голода. В обществе ропщут — а у Нессельроде и Кочубей будут балы — (что также есть способ льстить двору)» (П. XII 317).

История последних шестидесяти лет открывала автору «Истории Пугачева» усиление стихии мятежей. Класс приказных и чиновников («разночинцы») вырос численно, дворяне уж побывали «на площади», черный народ тот же, что и был... Что же нужно сделать? Чего просит, чего хочет Пушкин, принадлежавший к дворянству, обществу, находившийся на государственной службе и видевший, знавший, слышавший мнение безмолвствующего пока народа?

Реформы... Благодетельные реформы, их перечень легко вычленяется из текста «Замечаний...» — два последних абзаца толкуют о них прямо: «Пугачевский бунт доказал правительству необходимость многих перемен».

Дело не в том, что при Екатерине II последовали перемены «немногие», все больше по части укрепления государства и дворянства; 1773-й «доказал необходимость...», как и 1825-й, 1831-й... Нужны крестьянские реформы — ограничение, смягчение (очевидно, в будущем — отмена) крепостного права, хотя в «Замечаниях...» о последнем — ни слова;

законность («адвокаты...», недопущение пыток);

гласность (Павел I, не знающий, жив ли его отец; вялые публикации оренбургского губернатора...);

ограничение «подлой дерзости временщиков»;

в духе времени — усиление национального элемента в правительстве, ограничение роли немцев-сановников;

привлечение к управлению лучших, более независимых, более способных людей;

реформа церкви, духовенства...

«Необходимость многих перемен» — Пушкин намекает, просит, заклинает царя использовать свою гигантскую власть для существенных преобразований. Как вещая Кассандра, поэт видит вперед намного дальше, чем царь и правительство.