Секретные окна

Разумеется, основной аудиторией фильма – его наиболее восприимчивой аудиторией – были подростки. Подростки, которые обычно растеряны и недовольны собой, которые смотрятся в зеркало и видят там не кого-то, кто, может быть, выглядит лучше, чем на самом деле (мне кажется, такое восприятие себя приходит с возрастом), а кого-то, кто выглядит гораздо хуже. И они думают: «И как вообще выходить из дома с такой-то рожей? Я страшный, как черт. Я весь в прыщах. Я урод. У меня нет друзей. Я никому не нравлюсь». Для закомплексованного подростка фильмы ужасов или книги ужасов ценны в том смысле, что они повышают его самооценку, они подтверждают, что он не такой уж плохой, что он нормальный. Подросток уже не считает себя изгоем, он учится принимать себя таким, какой он есть, и в этом смысле литература и фильмы ужасов, вероятно, приносят пользу. Также жанр ужасов предельно консервативен, он сопротивляется любым переменам. Зло должно быть уничтожено. Это аксиома. Борису Карлоффу[88] и Эльзе Ланчестер[89] никогда не позволят пожениться, потому что… ну, представьте, какие у них будут дети. Вам вряд ли захочется, чтобы такие детишки ходили по улицам в вашем районе. Поэтому всех чудищ либо сжигают, либо умерщвляют как-то иначе, либо с ними случается нечто ужасное, что, опять же, приводит к их уничтожению. Разряд электричества; что угодно, лишь бы скорее от них избавиться.

Еще одна причина, по которой стоит читать ужасы: это как бы репетиция смерти. Говорят, что неизбежны лишь смерть и налоги. Но это неправда. Всегда есть только смерть. Смерть – большой босс. Лет через двести никого из нас здесь не будет. Мы будем где-то еще. Может быть, там будет лучше, чем здесь. Может быть, хуже. Может быть, это тот же Нью-Джерси, но где-то совсем в другом месте. То же самое можно сказать о мышах, кроликах и собаках, но мы находимся в менее выигрышном положении: мы единственные существа – по крайней мере, насколько мы знаем, хотя, возможно, сюда же относятся дельфины, киты и некоторые другие млекопитающие с очень большим мозгом, – способные осознавать свою смерть. Мы знаем, что когда-нибудь умрем. Игрушечный электрический поезд ходит по кругу, ныряет в тоннели, выныривает из тоннелей, но в конце он всегда доезжает до края стола и падает на пол. Бряк.

Нам надо как-то справляться с этим осознанием собственной смертности. То, что мы умудряемся проживать каждый свой день и не сходим с ума, для меня это есть самое убедительное доказательство существования Бога. Как-то у нас получается жить, заниматься своими делами, большинство из нас проявляют любовь и заботу к друзьям и родным, и мы переводим старушек через дорогу вместо того, чтобы спихивать их в канаву. И в то же время мы знаем, что когда-нибудь все закончится. Моя любимая история о смерти – это история Оскара Уайльда, который три дня лежал в коме, и было ясно, что он уходит, и никто не ожидал, что он очнется. Но он до конца оставался упрямцем и бунтарем. Он на минутку пришел в себя, оглядел комнату и сказал: «Или я, или эти мерзкие обои в цветочек». Уайльд ушел. Обои остались.

В этом смысле истории ужасов или фильмы ужасов чем-то напоминают аттракционы в парке развлечений. Сдвоенный сеанс в автокинотеатре – это развлекательный аттракцион для подростков, причем главное развлечение не всегда происходит непосредственно на экране. Я говорю о подростках, потому что, несмотря на их комплексы и проблемы с самооценкой, они бодры и здоровы. Их кости не ломит, их сердца бьются без перебоев. Они не ворочаются в постели, говоря себе: «Надо спать на правом боку, потому что, если спать на левом, будет больше нагрузка на сердце». Это приходит потом. Подростки крепки здоровьем, и поэтому их не страшат экстремальные аттракционы, имитирующие насильственную смерть: «Свободное падение», когда ты на огромной скорости несешься к земле; электрические машинки с неопасными столкновениями лоб в лоб, и так далее.

То же относится и к фильмам ужасов. Пожилые люди обычно не ходят в кино на «Зомби» и «Я съем твою кожу», потому что им не нужны эти переживания. Они уже знают. Им не нужно репетировать смерть. Они уже проводили в последний путь нескольких родственников и друзей. Они спят на правом боку, их донимает артрит. Они знают боль, они живут с болью, им не нужно ее репетировать – она уже есть. А мы, молодые, иногда любим пощекотать себе нервы.

Также мне кажется, что нынешняя популярность жанра ужасов связана с несостоятельностью религии. Моя жена – отступница-католичка, я – отступник-методист. В результате – хотя мы оба храним в своем сердце некое понимание Бога, идею, что Бог может быть частью рационального мира – нашим детям гораздо ближе Рональд Макдональд, чем Иисус, Петр, Павел и вся остальная библейская братия. Наши дети рассуждают о «Бургер Кинге» и пасхальном зайце, но от религии они далеки. Литература ужасов, литература о сверхъестественном предполагает, что мы будем жить.