Сексуальное поведение и насилие

Мужчины зависели от культового и экономического могущества матриарха, а значит, боялись и обожествляли его (вернее, её). Примечателен в этом плане рисунок из одной пещеры в Алжире, опубликованный Е. Вардиман [3], на котором изображён охотящийся мужчина, его гениталии посредством дугообразной линии соединены с гениталиями женщины, руки женщины ритуально подняты. Магическая плодотворная сила женщины была привлечена к добыче пропитания, без женской магии всем грозил голод.

Женщины меньше нуждались в мужчинах, чем обычно нам это представляется; они не нуждались в мужчинах даже для зачатия, так как причинами зачатия считались божественные или магические силы [6], например, случайно попавшая в рот щепка от дерева: «И отскочила щепка, и влетела любимице в рот, и она проглотила её и в тот же миг понесла» - (папирус Орбинэ)[8]. Архаичные представления об оплодотворяющей силе ветра, к которому кобылы поворачиваются задом (вспоминается поговорка - «Ветром надуло»), донёс до нас Гомер (Илиада ХХ. 221-225) [5]:

«...по долинам три тысячи коней паслося,

Тучных, младых кобылиц, жеребятами резвыми гордых.

К ним не раз и Борей разгорался любовью на паствах; Многих из них посещал, набегая конём черногривым;

Все понесли, и двенадцать коней от Борея родили».

Роль магических сил в зачатии прослеживается и в народных сказках разных стран.

Даже в ХХ веке сохранились племена, пребывающие в глубоком невежестве относительно биологической роли мужчины. Так, в племени беллонцев на Соломоновых островах до 1940-х годов люди были уверены, что дети посылаются людям по милости предков, а единственная цель полового сношения - удовольствие. Ещё в 1960-х годах люди из племени тулли Ривер-Блэкс на севере Квинсленда верили, что женщина беременеет от костра, на котором она с этой целью должна жарить рыбу, подаренную ей будущим отцом ребёнка. В другом австралийском племени в это же время считалось, что женщина забеременеет, если поест человеческого мяса. В Папуа - Новой Гвинее племя хуа до сих пор убеждено, что забеременеть может и мужчина, если он поест мяса опоссума, но при родах мужчина умрёт [19].

Обожествление матриарха и страх перед женщинами длительное время исключали сексуальное насилие над ними внутри своего общества. Сексуальное насилие могло быть только над похищаемыми из других обществ женщинами. Несомненно, изначальное существование биологически обусловленного сексуального насилия мужчин над мужчинами, что определяло их социальный статус (данный архаизм до сих пор сохранился в люмпенизированной и уголовной среде). Для выпуска и направления мужской сексуальной энергии по нужному руслу с возможностью духовного подчинения мужчин матриархат породил культовую (храмовую) проституцию, в том числе и гомосексуальную, которая и служила своеобразным «клапаном». Древнейший шумеро -аккадский эпос «О всё видавшем» («О Гильгамеше») [11], возникший почти 6000 лет назад и записанный с устных преданий шумеров на заре письменности - 4000 лет назад [1], свидетельствует об этом. Это поразительный рассказ о власти женщины над мужчиной, причём власти очеловечивающей, лишающей мужчину прежней дикой силы и воли, но дающей взамен разум и знания (эпизод приручения дикого Энкиду через половой акт с Шахмат - иеродулой из храма).

Человек изначально искренне верил в то, что доставляет удовольствие людям, должно удовлетворять и богов, а половой акт, в представлении древних, освящал плодородие и процветание. Представления древних, будто боги подобны людям и в сексуальных отношениях, обеспечили сексуальности весьма важное место в культе. Сексуальность человека тесно взаимосвязана с историей развития его сознания. Священный половой акт совершался на алтаре. Покровительница шумерских городов Урука, Забалама и Кулаба - богиня Инанна (аккадская Иштар) как богиня плодородия (значит, и сексуальных отношений) покровительствовала проституции («посвящённой» и «запретной»), в том числе и гомосексуальной. Праздник в честь свадьбы Инанны (Иштар) принимал массовый, оргиастический характер с бесчисленными повторениями половых актов до полного изнеможения вместе с низшими жрицами (иеродулами), с самоистязаниями и самооскоплениями [2, 9].

Самооскопления совершались в экстатическом состоянии при помощи специально приготовленных и вовремя поданых жрецами ножей. Когда же религиозный экстаз спадал, некоторые сожалели в своём внезапном поступке и горько оплакивали утрату, что нашло отражение в стихотворении Катулла «Аттис» [10]:

Горе, горе! Вечно плакать - вот отныне участь моя...

Нынче дева, был я мужем, был юнцом и мальчиком был.

Был я цветом всех гимнастов и красою был я борцов...