Секунда до Эдема

По приходу домой навеянное проведенной лекцией умиротворение улетучилось. Так часто случалось в последнее время, словно дом – только четыре стены и запертые в нем проблемы. Душа ныла, грудь разрывало непонятной тоской. Он несколько раз переходил из комнаты в комнату, ища относительного покоя, словно этот покой прятался от него по углам, гадливо дразнясь. В итоге он нашел себе временное «пристанище» на кухне и невольно – козла отпущения в лице синтетика. Честное слово, его вспыльчивость и не проснулась бы, если бы Энзо не принялся пылесосить прямо у него над ухом, задерживаясь на одном участке пола с дотошной тщательностью.

Винсент просто не выдержал.

– Прекрати, – а потом бессмысленно, но вежливо добавил: – Пожалуйста. Гудение пылесоса тут же оборвалось.

– Вы уверены? Процесс уборки осуществлен не по всему периметру.

– Я уверен. Ты мешаешь мне думать.

– Простите, сэр.

Винсент закатил глаза.

– Прекрати ты уже со своим «сэр»!

– Хорошо, мистер Эйнем.

Винсент чуть не взвыл. Это просто невыносимо.

– Послушай, – немного успокоившись, сказал он. – Я не хочу слышать от тебя ни «сэр», ни «мистер Эйнем». Я просто хочу ощущать себя уютно в своем, черт возьми, доме и терпеть твое пребывание здесь с меньшим моральным ущербом для себя. Ясно?

Синтетик затормозил, как провинившийся школьник, которого отчитали, но лицо его, конечно же, было бесстрастно. Винсент почти начал привыкать.

– Да.

– И распусти уже свой дурацкий хвостик.

Каждое их общение заканчивалось в таких тональностях. Синтетик просто попадался под горячую руку. Ему так или иначе все равно – «все равно» заложено в нем рукой человека – но именно это показывало Винсента не с лучшей стороны перед самим же собой. Гневливый, легко воспламеняющийся от любой мелочи, готовый отыграться даже на бездушной машине, которая не сделала ему ничего плохого. Вот он – апогей винсентовского неумения жить, он даже не мог нормально сосуществовать с синтетиком.

Они словно разговаривали на разных языках. Винсент понял это, когда надолго ушел из дома и снова забыл выключить Энзо. Тот стоял на своем месте с закрытыми глазами. Веки на миллисекунду дернулись и распахнулись.

– Ты же сказал, что у тебя нет параметра автоматического сна.

– У меня нет данного параметра.

На это Винсент только махнул рукой.

Добросовестно следуя совету Тессы, он не садился за свою книгу несколько дней, полагая, что это поможет немного освежить мысли. В самый первый его творческий кризис Тесса буквально силой выдернула его из-за рабочего стола и на целую неделю переехала к нему, чтобы на корню обрубать даже малейшие поползновения к листам бумаги, говоря, что не искреннее желание писать делает его до бестолковости упрямым, а капризный гештальт, требующий своего разрешения; у гештальта только одна цель – побыстрее закрыться, и не важно каким способом. От писателя необходимо качество и – по возможности, конечно, – сбережённые нервы, поэтому один из самых, пожалуй, поучительных вкладов в Винсента в свое время сделала именно Тесса. Он не слушал её тогда – давным-давно, но слушал сейчас и потому дал себе немного отдохнуть. По окончанию этих дней он и правда почувствовал прилив сил. Вот налил чашку кофе, вот сел за печатную машинку, немного настроил себя на работу и уже занес пальцы над клавиатурой…

Любая пришедшая в голову фраза, да будь она хоть сто раз отточена стилистически, казалась ему неестественной, не с тем эмоциональным окрасом, с которым он хотел. Он даже не имел представления о том, что писать дальше, несмотря на то, что сюжет тысячи раз был обдуман и проигран в голове чёткими картинками вплоть до мизансцен. Все это произведение было каким-то не таким, и он садился за него, как за принудительную работу – вроде и нужно, а вроде так невыносимо утомительно. Но он уже начал: имелось сорок пять страниц текста на тему, которая, в общем-то, пора было признать, не интересовала его так сильно, как другие. Но он уже влез в эту игру, критики и конкуренты где-то там уже гаденько ухмыляются в ожидании, а уж некоторые из них – Харрисон Сенбер особенно – так и ждут, «когда же Энтони Эйнем даст повод смешать его с грязью».

Винсент сделал глоток кофе и закурил сигарету. Мысли путались, он писал целые абзацы и снова комкал лист, писал и комкал, писал и комкал. Один из них прилетел прямо в застывшего на пороге Энзо. Синтетик сделал несколько шагов вперед.

– Курение в замкнутых пространствах может навредить вашему здоровью. Хотите, чтобы я открыл окно?

Винсент почти сосредоточился, а теперь вынужден был сжимать кружку в руках до побеления костяшек.

– Нет, не хочу, – сухо ответил он, не оборачиваясь. Синтетик замолчал. Наступила блаженная тишина.

– Вы выглядите грустным. В моём функционале есть развлекательный параметр.

Кулак, который с грохотом опустился на стол, прострелило болью.

– Поверь, сейчас я очень близок к тому, чтобы кинуть в тебя чем-нибудь тяжелым, – поняв, что подобные угрозы ничего для него не значат, он попробовал донести свою мысль по-другому. – Мне не нужны твои развлекательные функции, ни сейчас, ни потом.