Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет

Она показала мне общую комнату наверху, где спали те, кто еще не прошел собеседование перед заселением. Их кровати были аккуратно заправлены и завалены личными вещами: книги «Психология влияния и убеждения» доктора Роберта Чалдини и «От нуля к единице» крупного инвестора и либертарианца, сторонника Трампа и сооснователя PayPal Питера Тиля, лежали рядом с игрушечным шлемом викинга и ярко-красным водяным пистолетом. Во время «испытательного срока» постоянные жильцы особняка устраивают встречи, на которых обсуждаются карьерные перспективы и личные качества соискателей, а затем проводится голосование. У меня сложилось впечатление, что для получения здесь места нужно представлять интерес для остальных. Все эти люди были чем-то вроде узлов сети или отдельных островков знания и влияния, ценность которых полностью зависела от их полезности. Этот подход показался мне суровым, но рациональным и прагматичным… а еще – неолиберальным в духе GBN, либертарианским и древнегреческим.

Вечером я отдыхал, лежа на своем матрасе в «мистической комнате», когда ко мне заглянул инженер-проектировщик по имени Джереми. Этот энергичный, как щенок, тридцатипятилетний парень был одет в простую серую футболку и свободные штаны с множеством карманов и кисетов. Будучи ветераном трех стартапов, Джереми теперь работал над секретным проектом для очень знаменитого бренда, который он попросил не называть, но разрешил уточнить, что это «компания, лучше всего известная своим поисковиком».

Мы вышли, чтобы поужинать бургерами. Пока мы ехали по улицам Купертино мимо загадочных низких зданий с цифрами и светящимися логотипами Apple, я спросил Джереми, как он устроился в эту очень знаменитую компанию, лучше всего известную своим поисковиком. Он объяснил, что они вышли на него, узнав об одном проекте, над которым он работал.

«Это был наручный гаджет с форм-фактором часов, который раскладывался в квадрокоптер, выдвигал моторчики с пропеллерами, отлетал от владельца, останавливался, фотографировал его, прилетал обратно и затем снова складывался на запястье».

«Хорош заливать», – сказал я.

«Я тебе видео покажу».

«Говоришь, этот гаджет знает, где зависнуть в воздухе и как найти лицо владельца?»

«У него целый набор сенсоров, чтобы определять свое местоположение и возвращаться назад».

«Охренеть!» – вырвалось у меня.

Некоторое время мы ехали молча.

«То есть это такой селфи-дрон?» – спросил я.

«И при этом именно дрон, – ответил он. – Автономный и способный принимать решения. Это самый настоящий дрон».

«И сколько времени у тебя ушло, чтобы создать такую штуку?»

«Тридцать дней».

«Да ладно!»

«Тридцать дней!»

«Сколько же часов в день ты работал?»

«Да практически постоянно, – ответил он. – Напряг колоссальный. Многие технопредприниматели не случайно так молоды. Мозг и тело очень сильно изнашиваются. Большинство людей просто сгорают. Я иногда спал прямо на складе на картонках, чтобы как можно больше времени проводить на работе».

«То есть ты буквально спал под своим столом?»

«У меня даже стола не было. Иногда я вкалывал по двадцать часов в сутки. Времени всегда в обрез, и время – деньги, вложения венчурных капиталистов быстро иссякают, и они нередко платят долей в капитале, поэтому, если компания разорится, ты ничего не получишь. Порой это сущая мясорубка».

Усевшись со своими бургерами и картошкой фри за стол в Five Guys, Джереми зашел на YouTube и показал мне видео того самого дрона в действии. Я в изумлении смотрел и думал, как же это круто, но в то же время жестко. Если бы Айн Рэнд и Аристотель могли присоединиться к нам в тот вечер в Five Guys, чтобы разделить с нами «максимальный набор» с картофелем фри по-каджунски, они бы наверняка полюбили Джереми, как сына. Я приехал сюда в поисках неолиберальных «я» и, кажется, нашел их оживленную столицу. Но, разумеется, происходящее в Кремниевой долине все чаще наблюдается и в других частях света. Такую среду, в которой люди «свободно» уживаются и преуспевают, запросто перескакивая с одной работы на другую, часто называют «гиг-экономикой» [91]. Она проявляется и в виде «нулевых трудовых договоров» [92], по условиям которых ответственность нанимателя минимальна, а исполнителя – максимальна. Мне вспомнился человек за стойкой в Эсалене, отказавшийся отнести мою сумку со словами «мы за это не отвечаем». Кажется, это становится мантрой нашего времени.