Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет

Вернувшись в свою «мистическую комнату», я сел на постель, подложив под спину подушки, и начал листать блокнот. Перед приездом в Купертино я некоторое время жил в Сан-Франциско в «хакерском» хостеле. Он назывался 20Mission и был настолько популярен, что о тамошних регулярных вечеринках писали модные журналы, и приходили на них порой 800 стильных гостей. Там я обнаружил еще кое-какие свидетельства современного увлечения древнегреческими идеями.

Вела в 20Mission дверь без всяких табличек, которую преграждала черная решетка, открывавшаяся по сигналу специального приложения в смартфоне. Стены четырех коридоров хостела, расположенных квадратом, были расписаны в стиле хиппи 1960-х годов и украшены картонными бабочками и снежинками. В коридоры выходили двери 41 комнаты с множеством наклеек (например, «Я ♥ роботов»; «Смерть техноотбросам»). В центре располагался внутренний дворик, в котором раньше держали цыплят, пока городской совет не узнал об этом и не постановил заплатить за перепланировку и обустройство курятника. Соответствующий проект обошелся бы в 10 000 долларов. Курицы успели снести всего одно яйцо. Когда «Мамаша» Диана проводила для меня краткую экскурсию, она рассказала, что некоторые постояльцы жаловались на потусторонние силы.

«Я думаю, что это призрак проститутки, – невозмутимо сказала она. – Женщины, которую здесь убили».

«И что вытворяет этот призрак?» – спросил я.

Диана посмотрела на меня как на идиота и сказала: «Ну, она же проститутка. Приходит и насилует людей».

Когда-то в здании 20Mission находился отель «Сьерра». К настоящему времени резко вырос спрос на хостелы вроде этого перестроенного отеля с одноместными номерами. Раньше они считались мрачными местами, в которых жили кочующие по стране работяги, зато сейчас они считаются очень желанными местами, в которых снова живут кочующие по стране работяги. «Профессиональная жизнь этих людей очень изменчива, особенно если говорить об инженерах программного обеспечения, – сказал мне как-то днем на кухне молодой предприниматель по имени Шаннин. – Я не знаю ни одного человека, который бы мыслил так: „Вот устроюсь в Google и буду там работать лет пятнадцать“. Скорее они думают: „Ну ладно, я проработаю здесь годик-другой, а там посмотрим“».

После того как он поставил брокколи в духовку, я проследовал за ним по коридору в его комнату, которая выглядела такой же опрятной и нарядной, как и он сам: книги ровно стояли на полках, вещи в ящиках лежали аккуратными стопками, а безупречно чистый дорожный велосипед с углепластиковой рамой за 3000 долларов висел на стене. Шаннин был красив, как мальчик-хорист, и строен, как кипарис. Он предложил мне кусочек испеченного вчера ароматного хлеба. Он был завернут в небольшой листок белой бумаги и на вкус оказался восхитителен. Шаннин переехал в Сан-Франциско два года назад, когда ему было двадцать два, и успел поработать инженером ПО в двух стартапах, но затем решил воплотить в жизнь собственную мечту. В одиночку он полез в неолиберальные дебри, намерившись основать свою компанию и добиться успеха. Когда он раздумывал, чем бы заняться, друзья посоветовали ему: «Ты любишь готовить, так почему бы тебе не заняться кулинарией?» В итоге он занялся производством вымоченных в конопляном масле апельсинов в шоколаде, которые продавал по 25 баксов. «В прошлом году в одной лишь Калифорнии было продано легальной марихуаны на миллиард с лишним долларов», – рассказывал он мне с серьезным видом, будто я был венчурным капиталистом, готовым купить 3 % его бизнеса.

Когда он добавил, что предпочитает работать на себя, я спросил почему. «Когда-то можно было рассчитывать на хорошую жизнь, если ты получил отличное образование в одном из лучших университетов, а затем устроился на работу в крупной компании вроде GM или Ford и двигался вверх по карьерной лестнице. Но затем люди начали осознавать, что это не единственный путь. Все начали склоняться к большему индивидуализму. Вместо работы на компанию, дававшей вам стабильную зарплату, машину и медицинскую страховку, люди начали думать, чем бы они могли по-настоящему увлечься. Они находили нечто такое, что у них хорошо получалось, вместо того чтобы трудиться на кого-то еще и просто получать чек».

Я попросил его описать образ «основателя». «Основатель относится к своему продукту как к ребенку», – ответил он.

«То есть речь о том, чтобы видеть не только деньги, а более общую картину?» – уточнил я.

«Именно на это и обращают внимание многие венчурные капиталисты», – согласился он.