Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет

Этот новый коллективный дух способствовал и росту автоматизации производства. Многие фермеры переезжали из сельской местности в города. Здесь они больше не жили бок о бок с родственниками и старыми знакомыми, но сосуществовали с чужаками, на которых нужно было производить хорошее впечатление. Послевоенные годы стали эпохой торговцев и корпораций, компаний, управлявших вашей жизнью. Индивид постепенно превращался в винтик огромного корпоративного механизма. При этом все больше людей перебиралось в растущие, суматошные и безликие пригороды. Чтобы сходиться и обходить в новом сообществе, требовалось добиться признания группы. А для этого вы должны были казаться остроумным, сообразительным, открытым, оптимистичным и привлекательным внешне. Обаяние стало важнее твердости характера.

Именно в это время, как написала в знаменитом исследовании Сьюзен Кейн, проректор Гарвардского университета начал давать указания членам приемной комиссии отказывать «чувствительным» абитуриентам, отдавая предпочтение «здоровым экстравертам». Самыми продаваемыми книгами становились американские переложения текстов Сэмюэла Смайлса с вкраплениями идей о лечении убеждением и исцелении верой: «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей» Дейла Карнеги («Мужчины и женщины могут избавиться от беспокойства, страха и разных болезней и изменить свою жизнь, поменяв образ мыслей. Я знаю! Я знаю!! Я знаю!!!») и «Сила позитивного мышления» преподобного доктора Нормана Винсента Пила («Если главная проблема в нас самих, то ее решение кроется в том, какие мысли обычно посещают и направляют наш ум»). В них содержались уроки того, «как немедленно понравиться всем», «как создать счастье самим» и как «ожидать лучшего и получить его». Как точно подметил профессор социологии Джон Хьюитт, «эпоха „характера“ сменилась эпохой „личности“».

Однако это новое коллективистское настроение, столь чуждое американской индивидуалистской сущности, не могло прийти безболезненно. Потревоженное национальное бессознательное порождало кошмары. То были годы красного террора с одной стороны и маккартизма, распространявшего параноидальную мысль о том, что Америка может качнуться в сторону коммунизма, с другой. Сходное чувство страха охватывало страну в начале компьютерной эры. Тогда многие опасались «технократии», в которой не останется места свободе и индивидуальности, а всех поработят машины и наступит мир принуждения, конформизма и контроля. Компьютеры представлялись военными технологиями, которые легко могут перейти на службу правительствам и корпорациям и будут использованы нам во вред. «Власть имущее меньшинство создаст единую всеобъемлющую всемирную структуру, настроенную на автоматическое действие, – писал Льюис Мамфорд в книге „Миф о машине“ в 1967 году. – Вместо того чтобы действовать независимо, человек станет пассивным, бесцельным, порабощенным машинами животным, чьи собственные функции, как определяют технологи роль человека, будут либо заложены в машину, либо строго ограничены и контролируемы в интересах обезличенных, коллективистских организаций».

Когда 1950-е годы сменились 1960-ми, «Великая компрессия» породила новое поколение личностей. Сыны и Дочери Корпораций сами завели детей, которые выросли и стали хиппи – еще более коллективистски мыслящими людьми, изменившими западный мир своими идеями о братстве, пацифизме, отрицании авторитаризма и капитализма, а также завезенными с Востока и внезапно ставшими интуитивно понятными представлениями о том, что все в мире взаимосвязано. Эти идеи сыграли важную роль в изменении повестки дня политиков левого толка: от традиционных улучшений условий труда и повышения заработной платы – к всеобщему равенству и правам меньшинств.

Американская трансформация западного «я» явилась продуктом «Великой компрессии». Она сочетала в себе жизнерадостную экстраверсию корпоративного работника, веру в исцеление силой мысли и присущие этой нации оптимизм и убежденность в собственной исключительности. Такая гремучая смесь и породила нового индивида и новый индивидуализм. Настала эпоха огромных ожиданий от эго, которое, согласно новым убеждениям, таило в себе обширные запасы невероятного потенциала. Возглавил эту революцию умов культурный лидер – не столь знаменитый, как Аристотель, Иисус или Фрейд, но умудрившийся во многом повлиять на всех нас. Его звали Карл Роджерс.