Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет

Но тот перелет из Хитроу не задался, не знаю отчего. В худшие моменты я физически ощущал, как каменеет гортань и верх грудной клетки, как мерзко щемит живот и неравномерно зудит во всех местах – на кончиках пальцев, на переносице, под глазами. Я зову это «моя броня». Когда меня накрывает, депрессия заставляет ощущать себя чужим среди людей. Мерзкое чувство. Но к тому времени я уже зарекся искать объяснения тому, что оно означает. Лучше всего просто жить внутри, осознавая, что есть часть тебя, которую ты никогда не сможешь понять и которая за главного, по крайней мере сейчас. Как погода. Она бывает плохой.

Была ночь. Сгущались тени. Я открыл книгу на последних страницах и написал на внутренней стороне обложки: «Мы – животные, но думаем, что это не так. Мы вышли из грязи. Мы ошибаемся, думая, что устроены сложнее собаки». Я закрыл ее, опасаясь косого взгляда соседа и осознавая, что, когда наткнусь на эту запись, поморщусь. Много часов спустя самолет совершил посадку. Миновав паспортный контроль, я отыскал в полутьме автобус, забился в нем в дальний угол и проделал весь неблизкий путь, натянув на голову капюшон и вставив в уши наушники. Скоро – даже слишком скоро – мы повернули налево, и вот он, знаменитый указатель «Институт Эсален – въезд только по пропускам».

Дорога петляет по крутому склону холма, минуя ряды небольших домиков, и вот мы уже перед главным зданием – одноэтажной деревянной постройкой, которая некогда была частью легендарной ложи. На большом информационном стенде – расписание сеансов йоги, пилатеса и медитации вкупе с флаерами на конференции по «экостроительству из соломенных блоков» и какому-то методу Фельденкрайза. А еще объявления о поиске людей для «кармической» работы в «Хижине» («Делай баксы. Чисти карму»), соседей по комнате («Ищем нового прекрасного соседа в наш холистический нетоксичный дом!») и попутных машин («С радостью присоединюсь к вам в поездке до Лос-Анджелеса или еще куда-нибудь поблизости. С меня бензин и песни – Луна»). На двери красовалась ламинированная табличка: «Это дверь». Ступеньки вели к ухоженной лужайке и бассейну, возле которого кому-то делали массаж. Кажется, этот кто-то был без одежды, но я не надевал очки, а щуриться, чтобы выдать боровшиеся во мне любопытство и беспокойство, не захотел. Вдалеке виднелись утесы, а за ними – сверкающий океан.

* * *

Помните, как специалист по «географии мысли» профессор Ричард Нисбетт сказал мне, что «чем дальше на запад, тем больше индивидуализма, тем больше заблуждений по поводу выбора, больше упора на чувство собственного достоинства и собственного-всего-остального до тех пор, пока все это не плюхнется в Тихий океан»? Так вот институт Эсален [36] – то самое место, где все это туда плюхается. На этих самых утесах наше «я» перековали в очередной раз.

Хотя причин любого из изменений в культуре может быть великое множество и вычленить какую-то одну из них часто не представляется возможным, совершенно ясно, что то, какими мы стали, во многом объясняется событиями 1960-х. Большая часть того, что составляет эго человека XXI столетия, зародилась здесь, на 50 гектарах земли у Первого хайвея: от возведения в фетиш своей подлинности [37], потребности «быть собой» и сопутствующего яростного осуждения любой «фальши» и признания нормальным того, что хотя бы часть личной жизни (например, в социальных сетях) становится публичной, до глубокого интереса к таким понятиям, как «майндфулнесс» или «велнес», – новых, светских прочтений христианских понятий совести и души. Но, возможно, особенно зловещим оказалось то, что именно в Эсалене в западное «я» начал ласково проникать нарциссизм.

Такое могло произойти только в США. Американцы много лет оставались под властной опекой Бога Старого Света. Первыми поселенцами были кальвинисты, которые, как пишет Барбара Эренрейх, жили «в системе навязанной обществом депрессии», подразумевавшей, что «задача живущих – находиться в постоянном поиске „отвратительной мерзости, обитающей внутри них“ и искоренять греховные помыслы, предвещающие вечные муки».