Село милосердия

Доктор, о котором говорила Хобта, был не кто иной, как младший лейтенант Крутских. Стал он медиком, как говорится, поневоле. Когда Дворник и Лукаш привезли первых раненых, распоряжаться в помещении детского сада было некому. Единственным командиром, оставшимся на ногах, был Крутских, и хотя после контузии у него по-прежнему разламывалась голова, болела спина и рука разгибалась с трудом, Александр стал руководить размещением людей; наметил проходы, чтобы удобнее было подойти к раненым, назначил очередность перевязок. Иначе он просто не мог: тут были бойцы, его товарищи по оружию. Бросить их без помощи на произвол судьбы было бы предательством.

Помощников у Крутских было достаточно. Григорий Шевцов, Дмитрий Тулушев и другие легко раненные солдаты привычно выполняли распоряжения командира. Евдокия Михайловна Дворник с дочкой Софьей, Анна Андреевна Лукаш с младшей дочкой Соней и еще несколько женщин накормили солдат чем смогли. Но раны загрязнились, кровоточили… И тоща Крутских, засучив рукава, взялся за перевязки.

Кое-какой опыт в этом деле у него был. После ранения шесть месяцев сам пролежал в госпитале, видел, как оказывается первая помощь. Да и жена у него хирург. Еще в период ее студенчества Александр частенько увязывался за ней в анатомичку. Сам он готовился стать художником, и поэтому интересовался строением человеческого тела.

Александр без всякой брезгливости помогал жене в практических занятиях, и она говорила: «У тебя большие способности. Меняй профессию, пока не поздно». Сейчас ему пришлось вспомнить все, что он слышал и знал.

Увидев Крутских, сосредоточенно бинтующего кисть руки молоденькому солдату, кто-то из раненых попросил:

— Доктор, и мне смените повязку. Жжет, сил нет!

Александр смутился, собрался было сказать, что он не врач. Но оказавшийся поблизости Иван Фесенко схватил его за руку и шепнул:

— Не сознавайтесь. Нельзя этого делать, товарищ младший лейтенант!.. Посудите сами. Если объявить, что вы к медицине не имеете никакого отношения, люди тотчас разуверятся, падут духом. И тогда им капут. А так, коли врач рядом, есть вера…

Что-то в словах Фесенко показалось разумным. Психологический фактор играет важную роль, а в тех условиях, что они оказались, особенно. На территории, занятой врагом, другой помощи ждать неоткуда. И ложь тут только во спасение.

— Доктор, помоги! — позвал кто-то, и Крутских поспешил к раненому, решив пока саморазоблачением не заниматься.

Вернувшись из очередной «экспедиции» по округе, Фесенко протянул младшему лейтенанту белый халат.

— В разбитой «санитарке» нашел, Александр Петрович. Примерьте, по-моему, будет впору. — Он помог натянуть халат, завязал на спине тесемки и удовлетворенно заметил: — Теперь вы даже на настоящего профессора похожи. А диплома у вас тут не спросит никто.

— Тебе, кроме халата, ничего больше не попадалось? У нас бинты на исходе…

— А как же? — радостно сообщил Иван. — Какие-то мази, порошки, пузырьки разные. Мы скопом целую аптеку прихватили на всякий случай. Да еще два ящика бинтов, ваты тюк. Вот — поглядите…

— Может, инструмент какой докторский найдешь? Тащи сюда. И вот еще что, Иван… Это уж между нами, — понизил голос Крутских. — Раздобудь какую-нибудь книжку по медицине. Хорошо бы попроще…

— Будет сделано, — заговорщически подмигнул боец.

Фесенко сдержал слово. Он, правда, не сказал, что для этого пришлось часа два лазить по болоту от одной разбитой машины к другой, но медицинское пособие по военно-полевой хирургии он все-таки раздобыл и вручил его младшему лейтенанту весьма торжественно.

Отныне по ночам, когда госпитальный филиал засыпал беспокойным сном, артиллерийский командир Александр Крутских раскрывал книгу и начинал штудировать далеко не всегда понятный текст. Таня бы в два счета сама разобралась и ему объяснила. Да где они теперь, Таня и маленькая дочка? Александр живо представил себе жену, какой видел ее в последний раз. В голубом платье с оборочками она казалась воздушной. И смеялась, смеялась, точно знала, что скоро им будет не до веселья. Куда же забросила война самых близких, дорогих людей?

Отогнав тревожные мысли, Александр снова углублялся в книгу. Открытый пневмоторакс. Эвентрация внутренностей… Черт ногу сломит. Но хочешь — не хочешь, а придется разбираться. Надо лишь представить, что по ночам он — студент мединститута; ведь это вполне могло случиться, не начнись война. Живой помогает живому — таков закон военного братства.

В комнатку — в нее с трудом уместились койка, столик и табурет — заглянул Дмитрий Тулушев. Был он совсем молод и по характеру робок, хотя в бою, по рассказам товарищей, дрался умело и отчаянно, в штыковой атаке уложил даже двух фашистов. Из-за чрезмерной худобы гимнастерка висела на нем мешком, точно на вешалке. Тулушев не был серьезно ранен и чудом спасся от плена. Немцы, пристреливавшие раненых, не заметили лежавшего на болоте в нелепой позе лицом в грязь солдата и прошли мимо.

— Простите, доктор, там один очень мается. Мочи нет, говорит. Пособить бы…