Сельский врач

Сравнивая свои данные с записями в истории болезни, Василий установил заворот — кишечную непроходимость. Значит, нужна срочная операция, потому что жизнь Клыкова угасала с каждой минутой.

— Кирилл Иванович, на операцию согласны? — тихо спросил Василий.

— Да, да, — еле выдавил из себя тот.

— На стол, — распорядился хирург и отправился в ординаторскую, чтобы снять бурки. Там на тумбочке он увидел раскрытый учебник хирургии — кто-то уже интересовался кишечной непроходимостью, — читал книгу. Он тоже заглянул туда, быстро прочел ход операции, все было как будто знакомо, ему доводилось оперировать подобных больных в институтской клинике под наблюдением профессора.

«А здесь под чьим наблюдением встанешь к операционному столу?», — пронеслось в голове, и вдруг Василий почувствовал, как его стала обволакивать какая-то неприятная робость. Он боялся этой операции, зная, что она может закончиться трагически: больной слишком слаб, а болезнь тяжела и опасна. Там, в степи, пробиваясь на тракторе сквозь дикую пургу, он чувствовал себя куда уверенней, чем теперь, когда нужно брать в руки нож. Впрочем, даже умудренный летами и опытом хирург и в тысячный раз подходит к операционному столу с тревожным волнением: а с чем встретится острая сталь его ножа? Ведь каждый разрез — это до некоторой степени прыжок в неизвестность… Конечно, хирургия как наука шагнула далеко вперед, и в арсенале хирурга, кроме умения владеть скальпелем, имеются теперь могучие средства борьбы за человеческую жизнь. Все это хорошо было известно Василию, он всегда гордился своей древней профессией, он восхищался журнальными статьями, книгами, в которых описывались чудесные, немыслимые ранее оперативные вмешательства, и сам порой мечтал о подобных операциях. Но жизнь зачастую не считалась ни с какими успехами хирургической науки, и ей не было дела до того, что где-то, далеко, далеко от Федоровки, в больших больницах и клиниках собираются на консилиум ученые мужи, работают лаборатории, рентгеновские установки, что где-то к услугам хирурга новейшая диагностическая аппаратура вплоть до применения энергии расщепленного атома. Василий понимал: когда-нибудь все это появится и в сельской больнице. А сейчас жизнь требовала от него немедленных действий. И здесь, в далеком степном селе, занесенном снегом, он должен спасти человека, как спасают в больших клиниках умудренные опытом хирурги.

Пусть воет и злится пурга, пусть грозит ему Шубин, он сейчас войдет в маленькую сельскую операционную и сразится со смертью… Он, Василий, всю ночь готов простоять у операционного стола, лишь бы только спасти человека. А спасет ли?..

Василий захлопнул книгу. Никто не должен знать, сколько дум пронеслось в его голове и какие сомнения будоражат сердце. Он сунул ноги в мягкие тапочки и вышел из ординаторской.

Клавдия Николаевна уже надевала порыжевший стерильный халат. Корней Лукич усердно мыл руки. Клыков лежал на операционном столе и тихонько стонал.

— Позовите старшую сестру, — попросил Веру Василий, приступая к обработке рук.

— Я здесь, Василий Сергеевич, — откликнулась вошедшая Нина Суханова.

— Физраствор! Срочно!

…За темными окнами операционной свистел и завывал ветер и вдруг, как бы в испуге, замигали электрические лампочки. «Неужели ветер оборвет провода и погаснет свет», — ужаснулся Василий.

— Лампы давайте, — распорядился он.

Вера Богатырева принесла зажженную лампу и поставила ее на подоконник в предоперационной.

«Ну не гасни, свет, не гасни, миленький, дай Василию Сергеевичу закончить операцию», — мысленно упрашивала она, с мольбой поглядывая иа яркую электрическую лампочку, потом чуть-чуть приоткрыла дверь и снова заглянула в операционную.

Там стояла напряженная тишина, только изредка слышался слабый вскрик больного да сухо щелкали зажимы.

— Пинцет. Тампон. Кетгут, — доносились короткие слова хирурга.

«Какой сильный, уверенный. Он, наверное, любую операцию может сделать лучше профессора», — думала Вера Богатырева.

— Ну как там? — нетерпеливым шепотом спросила Юлия Галкина.

— Операция продолжается.

— Будет жив?

— Будет, а как же…

Тихо, на цыпочках вошел завхоз Шматченко.

— Еще оперирует?

— Второй час пошел.

— Жив?

— Жив пока, — ответила Юлия.

— Почему «пока»? Жив и будет жить, — заявила Вера.

Снова пришла Нина Суханова, на минутку забежала аптекарша, заглядывали сюда стационарные больные, у всех был один и тот же тревожный вопрос: что там, в операционной?

Вера, как дежурная сестра, а значит, хозяйка положения, выдворила всех из предоперационной.

— Петр Иванович, видите, свет подмигивает, — сказала завхозу аптекарша.

— Видать, замыкание где-то.

— Да у нас на столбе искрит. Будь я мужчиной… не побоялась бы ветра.

— И я не очень-то перепугался, сейчас посмотрю, что там такое, — проговорил Шматченко и зашагал к выходу.

…Вера подбежала к вышедшему из операционной Василию и стала помогать ему стаскивать слегка забрызганный кровью халат.