Сельский врач

Борис Михайлович снова сорвал телефонную трубку. Незнакомый женский голос ответил ему, что Моргун куда-то вышел.

— Найдите, и пусть он немедленно позвонит в Федоровку! — крикнул в трубку Лапин.

Возмущенный поведением Донцова, он бегал по кабинету, натыкаясь на стулья.

«Донцов осмелился не выполнить мой приказ… Хорошо… Я этого так не оставлю… Он узнает… Я его поставлю на свое место… Ну что он думает, этот Донцов? Ведь куда проще отправить больного в областную больницу! Самолет есть, санкция начальства есть, в области знают и ждут больного, так нет же — себе и людям ищет работу и главное — сам не уверен…».

Мысли Бориса Михайловича были прерваны телефонным звонком.

— Филипп Маркович, — взволнованно докладывал он, — Донцов плюет на мой приказ. Да, да, плюет. Он нарушил инструкцию Минздрава о переливании крови. Перелил больному кровь необследованного донора. Это же категорически запрещается! Он погубит человека. Готовится произвести операцию, а сам не уверен!

— Позовите к телефону Донцова, — распорядился Моргун.

— Слушаюсь. — Борис Михайлович бережно положил трубку рядом с телефонным аппаратом, отворил дверь и выглянул в коридор, но там не было никого, кто мог бы позвать к телефону Донцова.

Борис Михайлович забежал в предоперационную и остолбенел от увиденной картины: Луговская завязывала на Донцове порыжевший стерильный халат, а сам Донцов стоял с разведенными руками в смотрел в развернутый анатомический атлас, который держала Юлия Галкина.

— Переверни еще страницу, — попросил хирург.

— Донцов, тебя вызывает к телефону Моргун, срочно, — сказал главврач.

— Извинись перед Филиппом Марковичем, подойти к телефону не имею возможности, — ответил Василий.

— Но он требует!

— Борис Михайлович, нельзя Василия Сергеевича трогать, он, как святой, он чистый, — со слезами в голосе проговорила тетя Даша.

— Маску, — попросил Василий у операционной сестры. Клавдия Николаевна закрыла лицо хирурга широкой марлевой маской. Теперь были видны только его голубые глаза да озабоченно сдвинутые брови. Он твердым шагом направился к операционному столу.

И снова Лапин держал в руках телефонную трубку. Выслушав его, Моргун пообещал немедленно примчаться в Федоровку.

«Мчись и разбирайся, а я умываю руки и отвечать за действия других не намерен», — Борис Михайлович швырнул трубку на рычаг аппарата.

В больницу пришел Грушко, встревоженный нынешним печальным происшествием.

— Ну как он? Что с ним? — расспрашивал он главврача.

— В операционной. Донцов руку набивает. Практикует…

— Как практикует?

— А вот так. В книжечку смотрит и оперирует. Но попробуйте доказать Донцову, что он неправ, что он идет на преступление. Никакой дисциплины! Мой приказ для него ничто, приказ главного врача района тоже ничто, он сам себе хозяин. Анархист!

Из стационара вышла с книгой под мышкой Юлия. Обрадовавшись ее появлению, Борис Михайлович продолжал:

— У нее спросите, она читала ему «Оперативную хирургию» и листала перед ним атлас. Ну что, научила доктора, как операции делать? — обратился он к Юлии.

Сестра молча прошла мимо.

Грушко трудно было разобраться, что происходило сейчас в больнице, и он не мог понять, кто прав — Донцов или Лапин. Действия Донцова, как их осветил главврач, показались ему опасными, но он хорошо знал Донцова и верил в его рассудительность.

— Борис Михайлович, а может быть, в самом крайнем случае хирург имеет право обращаться за помощью к книге, если другого советчика нет и нет другого выхода? — осторожно поинтересовался Грушко.

— В том-то и дело, что есть выход и советчик есть. Видите, на лугу стоит самолет, в областной больнице хирурги уже готовы к операции и ждут нашего больного! Я, Тихон Иванович, докладываю вам как секретарю партийной организации, в случае чего вы должны знать — мной были приняты все меры. Я, Тихон Иванович, о больном человеке беспокоюсь, о его жизни…

…По всей вероятности, никогда с такой скоростью не мчалась легковая машина по степной дороге, как сейчас. Моргун, следя за спидометром, нетерпеливо говорил:

— Нельзя ли еще прибавить.

— Смотри, Филипп Маркович, попадем мы с тобой на операционный стол к Василию Сергеевичу, — улыбнулась Орловская.

— Не знаю, как мы, а Василию Сергеевичу попадет сегодня.

— Ты что-то уж очень быстро изменил к нему отношение, то нахвалиться не мог, а теперь угрожаешь. А мне всегда нравилась смелость Донцова. Без смелости человеку в хирургии делать нечего.

— Но на одной смелости тоже далеко не уедешь, — возразил Моргун. — Кроме смелости, хирург должен иметь светлую голову, твердую руку и мягкое сердце истинного врача.

Борис Михайлович обрадовался приезду районных врачей. Он пригласил их к себе в кабинет, но Орловская отказалась от приглашения и отправилась в операционную. Лапин подробно рассказывал Моргуну о сегодняшнем происшествии.

— Да, случай сложный и теперь уже поздно вмешиваться.

— К сожалению, Донцов, наверное, уже распорол живот, — с гневом согласился Лапин.

— Ну что ж, идемте посмотрим, что он там делает, — предложил Моргун.