Сельский врач

Пока они обсуждали поведение Донцова, Орловская успела вымыть руки, облачиться в стерильный халат, чтобы помочь хирургу.

В два часа дня Кузнецова вывезли на коляске из операционной. Руки и ноги у него были в гипсе, голова в бинтах. На фоне белой марли и белою гипса было отчетливо заметно, как порозовели щеки у раненого шофера.

Вслед за коляской шел усталый и чем-то озабоченный доктор Донцов.

«Ну, какой он все-таки молодец», — подумала Юлия, и ей было неловко оттого, что она всегда считала доктора Донцова придирой, которому больше всех нужно. Юлия помогала тете Даше укладывать Кузнецова в постель, потом она с ложечки кормила его обедом. Ей хотелось, чтобы Василий Сергеевич увидел ее старание и чтобы он сказал, как говорил нынче Вере Богатыревой: «Спасибо, Верочка, вы спасли человека…» Да, да, и Вера, и Василий Сергеевич, и Клавдия Николаевна, и примчавшаяся из Заречного Орловская — все они вместе спасли Кузнецова, все они — молодцы. А что сделала она, Юлия? Бегала в аптеку за лекарствами, листала книгу и атлас перед Василием Сергеевичем… Конечно, она тоже помогала, но не так, как Вера.

«Ну почему, почему я не догадалась дать свою кровь», — упрекала себя Юлия.

Веру освободили от дежурства в больнице.

Уложив и покормив Кузнецова, Юлия побежала на колхозный огород за морковью. Морковь сейчас очень нужна Вере…

…Ночь. Ярким светом фар раздвигая темень, по дороге быстро катилась легковая машина.

— Ну, куда ты так гонишь, машину побереги, не на пожар спешим, — говорил шоферу Моргун.

Орловская рассмеялась.

— Не угодишь на тебя.

— Эх, Галина Николаевна, не знаешь ты, какая мысль терзает мою грешную душу.

— Не можешь придумать, как наказать Донцова.

— Дело не в Донцове. Только вчера ездил я в Березовскую больницу и сам вслух читал всему персоналу из газеты «Медицинский вестник» очерк о докторе Лапине, читал и говорил, вот, мол, у кого нужно вам поучиться, вот с кого пример брать. Парадокс? Да парадокс. А ведь Лапин хотел с рук сбыть такого больного. И главное — он прав, он сделал все, он доложил, он потребовал, он добился и если бы Кузнецов скончался на операционном столе в областной больнице или даже в самолете, все равно Лапин выглядел бы самым отличным образом как заботливый и настойчивый человек…

— Да, Филипп Маркович, к сожалению, есть еще врачи-диспетчеры, им бы только сплавить больного, — согласилась Орловская. Немного помолчав, она продолжила: — Порой мы судим о врачах так: умеет ставить диагнозы, своевременно эвакуирует — и хорошо. А ведь пора думать о самостоятельности врача-лечебника. Вот за это стремление быть самостоятельным и нравится мне Донцов.

7

Радостно повизгивая, «Тарзан» подбежал к хозяину, но Борис Михайлович в сердцах наградил его пинком в бок и устало опустился на ступеньку крыльца. В ушах еще продолжали звучать жесткие слова Моргуна: «Вместо того, чтобы телефонные провода обрывать, вы бы лучше помогли Донцову…».

Борис Михайлович порывисто встал, толкнул ногою дверь.

В доме он увидел Бродского. Тот сидел за столом и что-то рассказывал Ларисе Федоровне. Лица у них были серьезны и злы. В углу стояла знакомая Борису Михайловичу вместительная корзинка. Если Бродский по вечерам являлся к доктору, корзинка бывала всегда чем-нибудь наполнена.

— Убили меня, Борис Михайлович, зарезали, — гнусаво протянул Бродский. — За помощью я к вам приехал, за мудрым советом. Ваш доктор вчера перед всеми колхозниками опозорил меня окончательно.

— Можно подумать, что здесь главврач не ты, а Донцов, — процедила сквозь зубы Лариса Федоровна, обращаясь к мужу.

— Прихожу я в кино, — продолжал Бродский. — Вдруг перед началом, когда народ собрался, председатель говорит: «Сейчас, товарищи, доктор Донцов Василий Сергеевич проведет с вами маленькую беседу». По клубу пошел шепот: «Наш новый доктор, наш новый доктор…». Я тоже собрался послушать, о чем он говорить станет. А доктор сразу и понес: «Есть среди вас люди, которые по ошибке или по какой другой причине обращаются за медицинской помощью к невежественному знахарю, каким является Бродский…». И пошел, и пошел. Да что же это такое, Борис Михайлович, у кого искать, защиты?

Борис Михайлович молчал. Этот Донцов встал ему поперек горла, и он готов был хоть сейчас вытурить его из больницы.

— Или ты хочешь, чтобы я одна уехала и навсегда? — спросила Лариса Федоровна.

— Нет, Лариска, нет, мы что-нибудь придумаем… К своему председателю обращался?

— Да что председатель, — скорбно вздохнул Бродский. — Председатель тоже за доктора руку тянет. Если ты, говорит, не бросишь свое лечение и не станешь работать в колхозе, как все честные люди, исключим, говорит, из колхоза и дело передадим в суд… А ведь я инвалид — и раненый, и контуженый. Вы сами, Борис Михайлович, справки смотрели, и печати там и подписи — все по форме. А про вас что говорил Донцов — уму непостижимо. Врач, говорит, который поддерживает знахаря или относится к нему примиренчески, уже теряет звание советского врача.